Невезучая, или невеста для Антихриста
Шрифт:
— Вот именно, — побелела от возмущения стенка. — Чистилище — от слова "чисто". А энтот хрякер недоделанный вечно об мой коврик Велсоме то хелл свою грязь с кладбища или помойки вытирает.
— Хакер я, хакер, — злобно вякнул стенке в ответ чел с айпадом. — Глушь нерадиофицированая. Тормоз преисподней. Пылесос купи.
— Семен, отберу планшет, верну балахон и косу, — пригрозил крылатый.
Стенка расплылась в самодовольной улыбке и показала Сене язык.
— Чего изволите? — недовольно буркнул усмиренный горе-хакер и, засунув руку за спину,
— Ты эту прибрал? — кивнул в мою сторону чернокрылый.
Моему возмущению не было предела. Что значит прибрал? Я что, мусор какой? О чем незамедлительно попыталась донести до высокого собрания присутствующих. На что крылатый махнул рукой, сказав, что мусора — они тоже люди, и прибирать их, как и всех, приходится.
— Посмотри, по нашей части или дед Панас вчера опять на демоняках новый рецепт самогона испытывал?
— Ты кто? — зыркнул на меня Семен и стал рыться в планшете.
— Гея, — пискнула я.
— А-а-а-а, — обрадовался он, оскалившись крылатому, и ярко сверкнув золотой фиксой спереди. — Так эти по нашей части, можете не сумлеваться, Владыка. Они на первом же собеседовании у светлых тест-контроль не проходят, — заржал Сеня. — Вот, как у ангелов спросят: "Ух ты, а у вас тут в платьях ходить можно?" Так и не проходят.
— Извиняюсь, — робко вклинилась я. — Я не гей, я Гея — ну, эта… знаете… мать титанов там…
— Чья мать? — хором переспросили черти.
— Титанов. Мужики такие большие, ну, там, боги первого поколения… с Зевсом боролись… их в Тартар за это. Не, не знаете? — жалобно пискнула я.
— Богиня, — восторженно всплеснула ручками краля, аж бублик у ней на голове подпрыгнул.
— Не, не богиня, кошу под нее, — извинительно расстроила я тетеньку. — Антипенко Гея Андреевна.
— Тьфу, адова сковородка, какой же идиот тебя так назвал? — почесал маковку богатырь с крылами.
— Видно, такой же, что и твоего сына, — вызверилась на крылатого краля. И как-то разом у него и грудь, и голова, и крылья сникли.
— Так я ж тебе говорил, Ксан, пьяный был. Ну смог я выговорить твое — Аристарх. А этот Пресветлый привязался: Антихрист, Антихрист. А фея в загсе как морду его ванильную увидела, так и запела: "Не извольте беспокоиться, как скажете, так и запишем"
Тетка возмущенно встряхнула дыньками и бубликом.
— А не надо было напиваться до чертиков, когда сына регистрировать ходил.
— Почему сразу до чертиков? — богатырь обижено засопел и снова почесал репу.
Черти протестующе стали мычать, дергать всеми конечностями и сопеть хрюнделями. Видать, подтверждая, что до них хозяин еще не допивался.
— Нас, между прочим, ангелы выносили, в смысле, провожали.
— Позорище, — закивала чернокрылому головой краля. — Так что там с богиней? — деловито одернула она Сеню.
Семен чего-то долго тыкал в своем планшете, а потом удрученно протянул его тетке:
— Вот.
— Чего "вот"? — фыркнула красотка, нетерпеливо постукивая каблучком.
— Все-таки Панас.
Сеня извинительно
На подлый Сенин смех стенка отреагировала традиционно — плюнула ему в спину штукатуркой и показала язык.
А тетка в это время, дочитав в планшете подсунутую Семеном информацию, явно расстроилась, дыньки огорчительно повисли, и даже бублик на голове жалко съехал набок.
— Люцык, — истерично хлюпнула носом она, — сделай что-нибудь, — краля поставила руки в боки и самым наглым образом стала шантажировать богатыря. — Или я сейчас буду плакать.
Черти тут же стали нервно бегать взад-вперед под стенкой, пытаясь найти у нее угол, но она, расплывшись в ехидной улыбке, быстро выпрямилась, показала им из плинтусов ту же комбинацию, которой ее неосторожно научил Семен, и вывесила огромную табличку "Обеденный перерыв".
— Дай сюда, — рявкнул чернокрылый, отбирая у тетеньки планшет.
У Семена аж руки затряслись. Он картинно схватился за сердце, упал на меня, изображая умирающего лебедя, а стенка подленько захихикала, тряся штукатуркой, табличкой и плинтусами.
— Антипенко Гея Андреевна, скончалась тридцать первого декабря. Место доставки — рай, — громко озвучил мужик с крыльями и, нахмурившись, стал чесать маковку.
Сеня мгновенно перестал изображать параличного, выхватил айпад у него из рук, засунул себе за пазуху и спрятался за меня.
— Значится, в рай… — протяну мужик, тот, который Люцык, и очень подозрительно прищурился, разглядывая мой не очень презентабельный внешний вид.
Я прижалась к Сене и жалобно хлюпнула носом.
— Ты чего? — погладил меня по голове Семен. Ласково так погладил.
— С-смерти боюсь, — заикаясь, сообщила я.
— А чего меня бояться? — плотоядно улыбнулся Сеня. — От смерти еще никто не умирал.
— А а-а, вы… — заклинило меня.
— Смерть Семен Семенович, — протянул мне руку дядька, и кому-то, то есть мне, сразу стало по-японски плохо. В смысле, херовато.
— А вы ж не женщина… а коса где? А плащ с капюшоном? Вы ж… она ж… должны быть, — и страшно мне так сразу стало.
— Нет, и ты туда же? — оскорбился Сеня. — Ну, не баба я. Не баба. Ладно Адка — деревня деревней. Ей простительно. Ее еще в каменном веке неандертальцы построили, а штукатурка у ней модная только лет десять назад появилась. И то, ежели бы Женька Версаче Оксане Ивановне не намекнул, что интерьерчик у нас не комильфо, так и стояла бы коровьими какашками обмазанная. Стереотипы надо менять, — поднял он вверх указательный палец. — На дворе двадцать первый век, а вы все думаете, что смерть к людям приходит в балахоне и с косой, а к мухам — в трусах, в майке и с газетой.