Невезучая, или невеста для Антихриста
Шрифт:
— А что, она к мухам по-другому приходит? — наметился у меня вопрос двадцать первого века.
— Колхоз. На, смотри, — Сеня вытащил из кармана баллончик с "раптором" и ткнул мне его в лицо. — Быстро, эффективно, и мухам в кайф.
— А чего это им в кайф?
— Так они ж нанюхаются и от передоза помирают, потому и в кайф. Вон, глянь, — Сеня указал взглядом на двух зеленых мух, висящих на черной стенке в обнимку с дихлофосом. Мухи по очереди нажимали лапками на кнопку дозатора, и когда из распылителя вылетала тоненькая струйка, жадно вдыхали пары, потом уморительно дергали лапками и крыльями, а опосля пискляво жужжали мотивчик Битлов "Желтая субмарина".
— А вы, люди,
— Так косы у вас нет? — радостно выдохнула я.
— Почему нет, — сильно огорчил меня Сеня. — Есть. Гляди, — Семен достал из-за пазухи айпад и провел пальцем по экрану. В мониторе ярко вспыхнула картинка и заиграла ритмичная мелодия. На экране, по длинным коридорам и лестницам, перепрыгивая через пролеты и преграды, бегала смерть с косой. Косой она махала налево и направо, хайдокая попадавшихся на пути граждан. С трупиков она собирала жизни, трясла в воздухе косой, зловеще хохотала, а затем продолжала свой путь по темным лабиринтам в поисках новой жертвы.
— А чего это у вас?
— Так косилка, — ласково погладил планшет Сеня, и на морде у него появилось выражение полного и абсолютного счастья. — Последняя версия. Слышь? А ты не знаешь, как десятый уровень пройти? — морда у Семена вдруг стала такая жалобно-просительная, аж к груди прижать захотелось. Ну, пожалеть типа.
— Не-а, не знаю.
— Ты понимаешь, никак десятый уровень пройти не могу. Все жизни на студента, гада, уходят.
— Какого студента?
— Да паразит один, ну, тот, что мне эту косилку впарил. И главное, развел меня как херувима черти. Я ж, когда за ним пришел, ни разу не продвинутый был. Собирайся, мол, говорю, я за тобой. А он мне: "А чего это у вас прикид такой отстойный? И зачем вам клюшка?" Нет, ты представляешь? Это он мою платиновую косу клюшкой обозвал? А мне ее Владыка на, хрен знает, какое-летие подарил. Именная была, — Семен горько вздохнул и ткнул пальцем в сенсор. — О, гляди, чего делается.
На экране Сениной косилки появилось изображение комнаты в общежитии и сидящего за столом перед компом студента. За его спиной, словно из воздуха, возникла смерть с косой, и парень, услужливо отодвинув стул, предложил ей поиграть в танчики.
Пока смерть, оттопырив челюсть и вывалив язык, с безуминкой во взоре лупила из всех орудий по вражеским позициям, студент, собрав рюкзак, натянув бейсболку и кроссовки, сделал ноги. Смерть, спохватившись, что клиент ушел, тряся косой и посыпая голову пеплом, ломанулась следом. И вот тут начиналось самое интересное: пацан, с профессионализмом паркурщика, перелетал через возникающие на пути преграды, периодически оглядываясь на метущуюся за ним следом смерть. Поднявшись на крышу, он с разбегу перепрыгнул на соседний дом, оставив захекавшуюся смерть яростно метаться вдоль ограждающего бортика и угрожающе трясти косой. И вот, пока незадачливая собирательница жизней громко материлась и обещала пацану догнать и устроить секир башку, он, развернувшись, показал костлявой средний палец и, вставив в уши наушники, вразвалочку пошагал дальше.
Смерть схватилась за то место, где положено быть сердцу, и картинно рухнула на пол, под соответствующую случаю музыку похоронного марша и выскочившую на экран картинку "гаме овер".
— Паразит, — в сердцах произнес Сеня. — Как есть паразит.
Крылатый дяденька, в это время, подобравшись к тылам тетки с бубликом на голове, глупо мурлыкал ей что-то на ухо и вызывающе нескромно ездил по ней своими загребущими ручищами.
— Люся, хочу деваньку, — не оставляя
— О, денница моего темного восхода, я же просил, не называть меня Люсей. И на кой она тебе сдалась, пламень моего адского сердца?
— Люцык, так мне по душам тут и поговорить не с кем. И потом… У тебя сын растет. А ты подумал о внуках?
— Ксана, любимая, так вон ведьм сколько, чем тебе не… — крылатый богатырь вдруг заткнулся на полуслове и побледнел.
Семен Семеныч, тот, который Смерть, мгновенно вставил в уши наушники, включил трек Арии "Я свободен" на всю громкость и, переключив косу в демо-режим, стал играть в свою косилку. Черти зачем-то некультурно повернулись к честному народу волосатыми булками, зажали хвост между ног и стали ковырять ногтем стенку, и ковыряли они там явно что-то неприличное, потому что стенка обиделась. Сначала по ней поползли длинные трещины, потом появился хищный оскал, а затем, громко клацнув огромными зубами, стенка укусила всех чертей сразу. И чего-то там она у них, видно, откусила… Черти, тихо подвывая, крутились, как юла, вокруг своей оси, а стенка, смачно облизавшись, оглушила присутствующих очень громкой благородной отрыжкой.
Тетка, между тем, покраснела, как помидор, уперлась дыньками в богатырскую грудь и завыла полицейской сиреной:
— Ах ты, козлина безрогая, значит, как маме твоей, так я — святая женщина, а как мне — так в невестки ведьму? И что потом? Внуки у меня ведьмовское отродье будут? Уйду, — тетка яростно напирала на мужика, беспощадно тараня его аппетитными дыньками. — Завтра же уйду. Меня вон Пресветлый давно к себе зовет. Говорит, что ты не ценишь моих выдающихся талантов.
Мужик с крыльями жадно посмотрел на выдающиеся таланты, подпиравшие его недюжинную грудь, накрыл их своими здоровенными лапищами, явно демонстрируя всем как сильно он их ценит, и злобно зашипел:
— Вот же Пресветлый с-с-су…
Черти тут же закрыли глаза, зажали уши и присели под стенкой. Та в свою очередь вывалила шухлядку, а затем проглотила мух с дихлофосом. Сеня вытащил из ушей наушники, а мужик, так и не закрыв рот, часто-часто захлопал глазами, с тоской во взгляде снял грабли с выдающихся талантов и осторожненько сделал шаг назад.
— Ты же обещал не богохульствовать, — взвизгнула тетенька. — Ну, придешь ты, свинья, за желудями, — мстительно сощурилась она.
Не знаю, что она имела в виду под желудями, но желуди дядька явно сильно любил. И отсутствие оных явно грозило ему инфарктом, ибо стал он красным, аки вареный рак, и забыл как дышать.
— Су… су… суслик мой ненаглядный, — наконец вспомнил как дышать дядька. — Гад ползучий, этот твой Пресветлый. Только вчера говорил мне, что я подкаблучник, что ты у меня от рук отбилась, что с тобой надо построже.
— Ах, так? — и теперь уже совершенно злющая тетка вздернула нос, а брови собрала индейским жилищем. Поставив руки в боки, всем видом изображая разгневанную богиню, краля голосом подколодной змеи сладко пропела: — Люся, ты просто обязан отомстить за мою поруганную честь и достоинство.
— Готов, — дядька сделал шаг вперед, и крылья у него сзади зареяли, как пионерский галстук. — Всегда готов. Пойдем, душа моя, сильно ему отомстим.
Облизав губы и ярко сверкая глазами, дядька сделал еще один шаг, упираясь богатырской грудью в выдающиеся таланты, а лапами накрыл… тоже выдающиеся таланты, но только те, которые сильно выдаются сзади.
— Деваньку у светлого забери, — остановила крестовый поход крылатого краля, упершись пальчиком в тяжело вздымающуюся грудь сильно перевозбужденного дядьки и выписывая на ней остро заточенным маникюром захухренистые кренделя.