Невидимая нить
Шрифт:
Велосипедисты бесшумно катились дальше. Несмотря на то что сегодня выходной, па берегу озера нет никого. Не привлекает оно и любителей рыбалки. Заядлые рыбаки ищут счастья па речке Ужице, которая словно уж (может, и название отсюда?), извивается среди бугристых кочек, густо поросших камышами и осокой.
В речке много рыбы, особенно карасей, плотвы и окуней. Иногда попадается на крючок и щука. Не то что на озере. На его берегу больше думаешь не о рыбе, а о том, чтобы случайно не провалиться в колышущийся под ногами торфяник.
Добравшись до самого сухого и твердого места, друзья
– Вот это вещь! Хоть по морю плыви.
– Ты смотри, как бы нам в озере не утонуть,- охладил восторг товарища Гена.
– Скажешь. Давай порыбачим на середине, а?
– Мы не за этим приехали,- возразил Гена.
– А вдруг там рыбы больше? В камышах.
– Может, и больше. А на что ловить будешь, червей-то не взяли.
– Пустяки. У меня блины есть. Знаешь, как карась на блин берет?
– Знаю. Но давай за дело.
Ребята опустили лодку на воду, осторожно забрались в нее сами, и убедившись, что она устойчива, успокоились. Теперь - в самый далекий участок озера. Там они еще ни разу не были.
От неумелых движений веслами послушная и легкая лодка металась из стороны в сторону, оставляя за собой волнистый след. Чем ближе подплывали к северному берегу, тем больше бросалась в глаза его необжитость, неприветливость. На берегах рос аир, а в прибрежной воде желтели кувшинки - кубышки. Несколько метров пришлось плыть прямо по ним. Разлапистые листья бугрились под мягким дном. Весла вырывали из воды водоросли, путались в толстых мясистых стеблях кувшинок.
Наконец подплыли к дубу. Сидя в лодке, друзья с любопытством смотрели на величественное дерево. Было что-то похожее в этом красавце великане на все другие дубы: та же темно-серая кора, словно чешуя, те же толстые крепкие ветви, как распростертые к небу руки, та же низкая кудрявая, темно-зеленая крона.
И было нечто свое - корни при стволе выступали наружу, будто руки, от этого казалось, что дерево крепко вцепилось в ненадежный грунт, решив выстоять наперекор всем стихиям.
– Неужели на карте обозначен этот дуб?
– нарушил молчание Генка.
– Других же рядом нет,- сказал Мишка.
– Какой он старый и могучий!
– Дубы живут по шестьсот лет и больше. Так что в его жизни последние пятьдесят - сто лет не сыграли никакой роли.
– Сто лет! Ты думаешь, что говоришь?
– Давай лучше обследуем его.
– Давай.
Цепляясь за густые заросли ивняка, орешника, хрупкой крушины, друзья выкарабкались на берег. Под ногами - глубокий мох, следы сразу же заполняются водой.
– Осторожно, Миша,- предупредил Генка.- Здесь и гадюки могут быть.
– Эх, не догадались,- с сожалением промолвил Мишка,- резиновые сапоги обуть,- но
Вскоре пробрались к могучему дереву. Под дубом было немного суше, и ребята почувствовали себя увереннее. Посмотрели вверх. Даже там, где начинались ветви, толщина дуба была не меньше двух обхватов. В коре - глубокие трещины. Ствол дуплистый. Многие ветви - сухие.
– Вот тебе «вынь сучок из глаза твоего»…- вспомнил Генка.- Похоже?
Опираясь на наросты, хватаясь за трещины, ребята добрались по толстому стволу до места, где дуб разветвлялся на три части. Здесь было как бы удобное кресло. Генка и Мишка схватились руками за ветви, посмотрели еще выше. Там ничего особенного не было видно.
– Даже нормального дупла нет,- посетовал Генка.- Руку не просунешь, какой уж тут тайник…
– Не случайно же подчеркнуты слова о сучке и бревне,- подбодрил товарища Миша.
Друзья полезли выше по разветвлениям ствола. Придирчиво оглядывали каждый сук, каждую хотя бы мало-мальски замеченную впадинку.
– Слушай,- Генке вдруг в голову пришла догадка.- Дупло могло зарасти. У дерева, как и у человека, затягиваются раны. Вон у нас дома липа! Мать, для сушки белья, обмотала ее ствол кабелем. Так кабель оброс корой, лишь рубец остался.
– А я тоже на наросте стою,- повел Мишка ногой по стволу.- По-моему, здесь когда-то сук был.
Друзья нагнулись. Со временем место, где был обломанный, а может быть, и отрезанный сук, почти сровнялось со стволом. Но казалось, что оно затянуто чем-то похожим на пробку. Мишка ударил по ней каблуком. Пробка провалилась, открыв черное отверстие.
– Генка,- попросил Мишка.- Нужно что-то длинное, тут глубоко, поищи какую-нибудь палку…
Генка спустился вниз, срезал ивовый прут, подал его другу. Мишка расковырял отверстие. Прут легко, без помех, спрятался в дупле, ни на что не наткнувшись.
– Пустой, что ли, этот дуб,- удивленно сказал Генка.
– Это только здесь,- ответил Миша.- Найди что-нибудь еще длиннее…
Решили удлинить прут и действовать дальше…
Вскоре прут наткнулся на что-то вязкое: то ли гнилую древесину, то ли на старое гнездо. Чувствовалось - внизу было что-то мягкое, податливое. Когда вытащили прут, увидели на нем коричневые крошки сгнившей древесины, липкие комочки. Что это такое, ребята не знали. Не смогли они и разворошить дупло. Дерево было еще достаточно крепкое, а у них не было даже ножика. Решили приехать сюда еще раз.
Они спустились с дерева. Осторожно, по старым следам, подошли к озеру, уселись в лодку и направились на противоположный берег. Генка вырвал из воды несколько желтых, еще не распустившихся кувшинок, положил на дно:
– Матери подарю. Она любит цветы.
Мишка промолчал. Ему показалось, что камыши вдруг зашевелились, будто кто-то по ним пробежался.
7 июля. Вторник. 11.00
На рассвете небо затянуло черными тучами, ослепительная молния раскроила небо сверху донизу, поднялся ураганный ветер, и крупные частые капли застучали по оконному стеклу. Начался ливень. Долгожданный июльский ливень после долгой нестерпимой, надоевшей уже порядком жары.