Невидимая сторона. Стихи
Шрифт:
палатки меж сосен?
Первой любви—ни следа.
Нет той любви, той страны и тех песен.
Не будет уже никогда.
Пирей. Ни дождя, ни ветра, ни снега.
От Родины—только лицо Олега.
* * *
Поедем в Падую?
Я не был в ней веками.
…Так
И так взлетает камень.
Поехали в Тифлис?
Там НикоПиросмани,
чей герб и чей девиз—
глаза невинной лани.
Поедем в счастье всех.
Я там ни разу не был.
А это просто грех—
жить, не увидев неба.
Поехали туда,
где нас давно заждались
Очаг. Окно. Звезда.
Что смотришь ты в печали?
* * *
Памяти Ф. Г. Лорки
Апрель испанский—
голубой, зеленый.
Морские ветры по бульварам бродят.
Средь площадей и улиц Барселоны
я шел и повторял:
—Смотри, Володя!
Пропахли солнцем, кофе и цветами
дома, балконы, жалюзи, решетки.
И яхта в порт
под всеми парусами
несет свой силуэт, как юность, четкий.
Колумб
встречает с высоты колонны
корабль белый, что идет из Ниццы.
В пролетках лакированных
влюбленных
катают тихо старые возницы.
Тропою тротуаров и бульваров
я шел и шел,
не сознавая цели,
и кофе пил у стоек тесных баров,
и снова выходил на свет апреля,
где птицы всех названий и расцветок
по всем кварталам
пели,
щебетали,
и в пленницах висящих всюду клеток
не чувствовалось грусти и печали.
Смотри!
Торгуют розами цыганки
среди платанов, взорванных листвою.
Ты пережил и Гитлера, и Франко.
Ты здесь,
в Испании!
…Печаль
неотомщенного поэта
была подобна сдавленному стону.
Его глазами
я глядел на эту,
искрящуюся в солнце Барселону.
СОЛНЦЕ РОДИНЫ
Испанский город Авила
за крепостной стеной казался старой маркой, зубчатою такой.
С холма смотрел он тихо
на голубой рассвет,
На то, как речка Рио
уносит ночи след.
По грудь в кустах туманных река текла под мост.
А с моста иностранец
искал остатки звезд.
Щелкал кастаньетой соловей в кустах.
Автобус шел к Мадриду весь еще в огнях.
Я был иностранцем,
на меня Восток
наводил слепящий солнечный зрачок.
ТУРИСТ В МАДРИДЕ
Утром перламутровым Мадрида
из отеля
на тенистый тротуар
улицы Гран Виа
только выйду,
как земной
перевернется шар.
Грянет,
нарастая,
убывая,
так что осознать и не успеть
странная мелодия,
такая,
что ее услышать—
умереть.
Спутаются
годы, судьбы, сроки.
Полицейский глянет,
удивлен —
почему
заплакал одинокий
человек?
Чего лишился он?
Среди банков
и отелей лоска
и безмерной роскоши витрин,
прислонясь к газетному киоску,
что он плачет,
этот господин?
Раздирая
слезные каналы,
что давным-давно позаросли,
будут слезы