Невидимая сторона. Стихи
Шрифт:
тает здание
в солнечной сини.
Белый аист
венчает фасад,
словно знамя живое
планеты.
Будто нет ни ракет,
ни преград —
только весны,
университеты.
Только старых платанов
листва
зеленой струею,
и пчела,
пробудившись едва,
вдруг пронзает пространство
собою…
Зелень двориков
в роспуске роз,
тень аркад по краям
кружевная,
где мелькает студенческий кросс
и пчела пролетает, мелькая.
А над всем этим — аист.
Как весть
о возможности
воли и счастья.
Это здесь.
Это тут.
Это есть.
В этом мире,
что рвется на части.
В ГОСТЯХ У АНГЕЛ ОСА
Пир начался.
Открыты двери.
И в комнату заходят звери,
сначала пес,
а после кот.
Бывает и наоборот.
Не первый раз я в этом доме,
что Ангелос построил сам.
Он может все. Быть может, кроме
того, чтоб взвиться к небесам.
Он на горе свой дом построил,
на полдороге от небес.
Живут здесь с Ангелосом трое—
сын, дочка и жена Инес.
Здесь изо всех огромных окон,
со всех балконов и террас
ты видишь море так далеко,
что кажется—в последний раз.
Здесь прозвучало столько песен,
здесь прыгал пес, ласкался кот.
Здесь был я счастлив, был я весел. …Бывало и наоборот.
* + *
Я знаю женщину Марию,
и очи у нее такие,
что всем нам мать.
Я видел лошадь редкой масти,
та масть была
в масть просто счастью,
не описать.
а в нем вся нежность мира дышит,
да плох прием.
Где этот голос,
эти очи,
где лошадь? Как? Скажи мне, Отче,
без них живем?
КАРТИНКА
Закатное солнце за гору
заходит, как будто за жизнь.
Под арками рыбного рынка
три длинные лампы зажглись.
И в сумерках, синих, как море, всплыла молодая луна.
А море еще прозрачно,
прозрачно до самого дна.
Над синим стеклом мотоботы, недвижен их сонный парад
как раз против рыбного рынка,
где длинные лампы горят.
Здесь осьминоги, лангусты трепещут средь мокрых ставрид. …Смотри же, пока еще видишь! Пока еще рынок открыт.
КАФЕ-БАР «МИФОС»
Как жаль, что не могу побыть здесь с Толей!
На лучшем месте и за лучший столик
его с собою усадил бы рядом.
Не стал бы я рассказывать историй,
была бы мне первейшая награда,
когда б отсюда, с берега залива,
он видел даль и острова вдали
и пил бы кофе, а быть может, пиво.
И море древнее раскатывало б свитки
волн тяжких, как гекзаметр поэта.
Хозяин бара был бы не в убытке.
Мы с Толей просидели б до рассвета.
Я разделил бы с ним тоску по дому.
Не по тому, что есть. А по другому,
какого нет на свете, может быть…
р
ЧАКЫР
Опять луна идет гулять по миру.
И не дает мне спать,
а значит, и Чакыру. Огромнейший овчар
во тьме за мною ходит,
как маятник часов
старинных на комоде.
За дверью Христо спит,
за этой дверью—Златка.
Свет лунный золотит
дверные рукоятки.
Ночной старинный дом. Старинный сад. Ограда.
Опять идем назад