Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
Потянуло дымом — кажется, мой удар серьезно повредил что-то кроме отцовских костей и где-то в лаборатории начинался пожар. Истошно и надрывно заорало заклинание-сирена. У одной стены лежал Эрик Лагранж, а у другой — бесконечно преданный ему человек, и нужно было пошевелится и встать, пока они не пришли в себя, обездвижить обоих, и вызвать… кого? Кого-нибудь. Ну хоть полицию!
Но я без сил лежал на полу, стиснув в объятиях Лали, и с бесконечным счастьем слушал, как она, целуя мое лицо без остановки шепчет:
— Я в порядке, Даниэль, я в порядке! Ты только
Она высвободилась из объятий, повозилась какое-то время, что-то неразбочиво, но ожесточенно шипя, а потом совершенно неожиданно в меня потекла ее сила — тоненький искристый ручеек, омывающий опустошенные истерзанные каналы приятной прохладой.
Живу.
Элалия
Мне казалось, эта ночь никогда не кончится. И на самом деле, возможно, уже давно наступило утро, но в подвале судить об этом было сложно. А выпускать нас из подвала пока что никто не собирался.
Мысли вязко варились в голове, как густое абрикосовое варенье, которая кухарка любила готовить в летнем доме, где в июле в избытке плодоносили абрикосовые деревья. Я сидела на полу, завернувшись в кем-то любезно принесенное покрывало, и уставившись в одну точку. Мимо носились люди, стоял какой-то шум, все гудело, но картинка плыла как в тумане, а звуки доносилить словно сквозь вату.
Я устала. Чудовищно. Я хочу, чтобы все это уже закончилось.
Хотя около часа (а может быть двух?..) назад, когда меня допрашивал серьезный пожилой офицер полиции, я была взвинчена, бодра, собрана и являла собой образец прилежного свидетеля.
Вы можете описать что случилось?
Могу и еще как!
Мистер Лагранж применил к сыну запрещенное контролирующее проклятие, усыпил меня и привез сюда, чтобы использовать в качестве метода давления на Даниэля в каком-то бесчеловечном магическом эксперименте.
В какой-то момент (когда Даниэль закричал, и мое сердце от боли за него чуть не разорвалось) я смогла оглушить удерживающего меня охранника с помощью вживленных в мои ладони рун. Я смогла их напитать до того как мне надели браслеты, а потому блокировка моих потоков не могла этот удар остановить.
Где браслеты? Так вон они лежат. Я их содрала, чтобы влить в силы в умирающего Даниэля. Как содрала? Ручками, все ручками, вот пожалуйста следы и ссадины. Эрик Лагранж к счастью, не был со мной знаком заранее и не подготовил кандалов четко по размеру. Иногда удобно быть хрупкой девушкой, офицер!
Что случилось после того, как я оглушила охранника?
А после того, ваш многоуважаемый хрен знает кем мистер Лагранж попытался меня придушить. В этом тоже можете убедиться, шею показать? И тогда Даниэль не выдержал и ударил. Чем ударил? Сырой силой ударил. Сырая сила не может нанести подобных повреждений? Да что вы говорите! А вы знаете сколько ее у него было? Нет? Ну вам потом магические криминалисты отчитаются, расширите свои свои представления о возможном.
“Мисс Хэмптон,
Шока? О нет. Во мне кипела и бурлила бешеная злость. На Эрика Лагранжа, на этих полицейских с их дотошными расспросами… на весь несправедливый мир, в общем-то.
Потому что я прекрасно понимала, что несмотря на всю очевидность ситуации, просто не будет.
Нельзя просто взять и предъявить миру труп первого мага страны с новостью о том, что оный маг баловался запрещенной магией и проводил несанкционированные эксперименты над его собственным сыном.
Да, труп.
Эрик Лагранж со сломанной шеей оказался безнадежно мертв, когда Даниэль слегка придя в себя после моих вливаний, шатаясь добрел до него, чтобы обездвижить.
Полицию вызывала я.
Даниэль спеленал бессознательного охранника, которого максимальный разряд атакующих рун тоже поверг в состояние “сильнейшего шока” и потянул меня и его на выход, держась на ногах я не знаю каким чудом и усилием воли.
— Подожди, там же горит! — я дернулась в сторону набирающих рост язычков огня.
— Пусть горит, — с пугающим равнодушием бросил Даниэль.
— Нет, нельзя, подожди! — я вырвала руку. — Это же следы. И доказательства. И…
— И все отцовские разработки, и детальные описания этапов эксперимента.
— Тем более! Нельзя, чтобы они были уничтожены!
В усталых глазах полыхнула ярость.
— О ценности для науки печешься?
Я только покачала головой, прощая ему злую вспышку так же, как он простил мне мою.
— О тебе. Следствию нужно будет знать все. И они в любом случае из тебя вытащат все. Ты думаешь, они не захотят разобраться, что же там такого создал великолепный Эрик Лагранж? Ты думаешь, тебя оставят в покое? Нет. Но если у них и так будет все, что им нужно — есть шанс.
И не теряя больше времени, я сама направилась к огню, пытаясь соскрести в кучу те крохи магии, что у меня остались после переливания.
Сзади раздался глухой шлепок, я обернулась — многострадальное тело мистера Даста снова валялось на полу. Даниэль отодвинул меня плечом и все сделал сам. А как только от пламени остался лишь запах гари в воздухе, Лагранж осел на пол окончательно без сил.
Так что да, полицию вызывала я.
Поднялась в кабинет и, бесхитростно подперев супер-тайную дверь стулом, чтобы не закрылась (и на высшую магию бывает проруха!) набрала номер. Голос мой на удивление не дрожал.
— Здравствуйте, меня зовут Элалия Хэмптон…
А потом я вернулась в подвал к трупу Эрика Лагранжа, бессознательному телу его верного слуги и полубессознательному — Даниэля. В таком виде нас и застал прибывший полицейский наряд.
И теперь я сидела у стены, дожидаясь, пока целители, которых вызвала полиция, закончат с Даниэлем, которого уже тоже допросили отдельно от меня, пока заполонившие подвал “высшие инстанции”, профессионально вскрывающие все, что можно вскрыть, и опечатывающие все, что можно опечатать, решат, что с нами и со всем этим делать…