Невидимка и (сто) одна неприятность

Ясная Яна

— И выходит, каждые выходные он тебя тут?.. — мой голос дрогнул, и Даниэль успокаивающе погладил меня вдоль позвоночника.

— Бывало по-разному. Иногда он забирал меня просто, чтобы выгулять для общественности. А иногда очередная фаза эксперимента была щадящей, но в целом… да. Он раскачивал мой резерв, расширял каналы, усиливал мощность всей энергоструктуры, а для этого были необходимы регулярные наполнения и опустошения. С учетом того, что это был эксперимент, не всегда и все ему удавалось предвидеть. Например, в тот вечер, когда ты меня спасла, уже по дороге в Горки с резервом произошла какая-то странная вещь, как будто течь образовалась, и магия убегала сама собой, а

я не мог ее удержать. Надо было сказать Дасту, но мне в тот момент было так хреново, что я подумал — а может оно и к лучшему. Не знаю точно, что это было, я про этот случай отцу так и не рассказал. Возможно какие-то микроповреждения каналов, которые ты восстановила своим вмешательством. В мое другое возвращение с истощением он опустошил меня нарочно, чтобы проверить как резерв восстановится сам в течение недели. Тот эксперимент мы с тобой ему тоже сбили…

Я смущенно потерлась носом о шершавую ткань.

— Но чаще меня просто после всего распирало силой как воздушный шар. А просто сбросить ее никак, нужно медленно и осторожно, потому что все равно за годы привыкаешь работать с совершенно иными потоками и нужно переучиваться перестраиваться, чтобы не устроить большой бадабум. Стравливать энергию по чуть-чуть… или как-то пережидать, чтобы организм смирился с тем, что ее теперь больше.

Вот и все.

Вот и раскрылась передо мной вся тайна Даниэля Лагранжа. Страшная, жестокая тайна. Как он все это пережил? Как смог в этом аду остаться тем парнем, в которого я влюбилась — добрым, чутким, внимательным, неунывающим? Не только сам не забился в нору отчаяния, но и еще и меня из нее вытащил.

Это какой же силой духа нужно обладать…

Но боже, какое счастье, что эксперимент Эрика Лагранжа завершился!

Эта мысль вдруг заставила заволноваться.

— С тобой все будет в порядке? Вы ведь не закончили… вдруг он что-то непоправимое сотворил и вообще. Тебя на этот счет осмотрели? Что сказали?

— Сказали, что оно необратимо, так что жить мне теперь с феноменальным даром, — Даниэль криво усмехнулся. — Насчет остального… пока сложно сказать, нужны дополнительные исследования и детальные изучения того, что все-таки Лагранж там накрутил. Ты на самом деле большая молодец, что не дала мне сжечь все бумаги…

Я смущенно улыбнулась и ткнулась носом в лагранжевскую шею. Шея была теплой и уютной, хоть и пахла непривычно — больничным мылом.

Мы полежали так какое-то время в абсолютной тишине. Даниэль, наверное, даже придремал, потому что когда я поняла, что у меня еще остались вопросы и вскинулась, он вздрогнул и сонно захлопал ресницами.

— Ты планировал бежать от него? Бежать из Горок?

— Не совсем, — Даниэль потер глаза, я устыдилась и твердо сказала себе что вопрос был последний, а остальные оставим на потом. — План побега из Горок был, скажем так, запасным. На случай, если вдруг во время экспериментов станет совсем хреново. Если я почувствую, что еще немного и он меня сломает, окончательно потеряв берега. У меня были деньги, но не было документов. Внутри страны это не мешает, но внутри страны он меня бы легко нашел. Я думал, что если бы получилось как-то добыть свой паспорт, то я смог бы удрать заграницу, запутать, запетлять, найти того, кто снимет поводок и потеряться. Но это была слишком зыбкая схема, слишком не гарантированная, именно на случай полной задницы. Она меня… успокаивала. Да. Такое, знаешь, медитативное занятие, думать, что я не сдался. А основной план был — завершить эксперимент и дождаться совершеннолетия. До вчерашнего дня я, как идиот, верил, что он сработает. Что в какой-то момент отец все же позволит мне жить моей жизнью…

— Как ты

себя чувствуешь? Из-за его смерти?.. — выпалила я и прикусила язык, решила же — больше никаких вопросов!

Даниэль неуверенно передернул плечами.

— Я не знаю. Я ненавидел его, Лали. Я многажды желал ему смерти. Но… абстрактно, знаешь?.. А теперь — не знаю.

Я поцеловала его в щеку и приподнялась. Пойду, надо дать ему отдохнуть.

— Стой. У меня тоже есть вопрос.

— Какой? — удивилась я.

— Как ты это сделала? Руны?

Я кивнула и помахала раскрытой ладонью с едва заметными белесыми шрамами-символами.

— Я еще в машине их напитала, ну мало ли… а потом, я когда поняла, что кроме меня, тебя больше ничего не сдерживает, сразу решила — не дам себя использовать, чтобы над тобой издеваться. Я этому типу в руки вцепилась, он даже внимание не обратил… А я очень боялась, что он мои ладони стряхнет — там же контакт нужен… а потом все ждала, ждала удобного случая, пока ты на меня посмотришь, чтобы ты увидел, когда я его вырублю и не пропустил момент. А потом ты закричал, и я про все забыла. И ударила...

Даниэль хмыкнул и притянул меня к себе.

— Зря все же Эрик Лагранж нос кривил — отличная партия!

От смысла сказанного я отчаянно покраснела, застеснялась и попыталась вывернуться.

— Ладно, тебе нужно отдохнуть, я пойду.

Лагранж не выпустил, посмотрел в глаза долгим взглядом и только выдохнул:

— Останься.

Ужин нам смирившийся (да и в принципе несколько пофигистичный) персонал принес в одну палату. Завидев на подносе шпинат, Даниэль прикинулся умирающим, и я сюсюкалась, уговаривала и кормила его с ложечки — игра ужасно нравилась обоим. Такими нас и обнаружил мистер Блейк, явившийся ближе к вечеру, справиться о нашем самочувствии. Вернее, явился он вовсе даже не за этим, но этикет такой этикет.

— Мне уйти? — осторожно осведомилась я, когда партия пинг-понга из необходимых формальных вежливостей благополучно завершилась ничьей. В пересказе слушать, конечно, не так интересно, но переживу!

Мистер Блейк оказался человеком практичным. Оценив расположения сил противника (я в пижаме на лагранжевское кровати, а не в кресле для посетителей) и донесения разведки (медсестры бдят!), выводы он сделал правильные.

— Если у мистера Лагранжа нет возражений на этот счет, то можете остаться.

У мистера Лагранжа возражений не было.

Мистер Блейк достал из солидного кожаного портфеля толстенную пачку бумаг.

— Согласно предварительным результатам следствия, установлено, что мистер Эрик Лагранж погиб в результате несчастного случая во время проведения несанкционированного государством магического эксперимента.

Он произнес это и выжидающе уставился на нас. Вернее, на Даниэля. Лагранж ответил ему безмятежным взглядом и вздернутой бровью — и? что дальше?

— Поэтому на некоторое время особняк будет опечатан. Здесь ордер на обыск и изъятие любых потенциально опасных записей, а также запрещенной литературы.

Перед Даниэлем лег первый листок, украшенный массивной печатью королевской службы безопасности.

— В связи с трагической гибелью вашего отца и тем фактом, что других прямых совершеннолетних родственников у вас не осталось, государство временно принимает на себя опеку над вами, мистер Лагранж.

Новый листок-уведомление.

— Согласно завещанию мистера Лагранжа, а также миссис Лагранж, вы являетесь их единоличным наследником и сможете вступить в законные права по достижении двадцати одного года, а до тех пор государственной опекой вам выделяется следующее ежемесячное содержание.