Невидимые силы
Шрифт:
— Прости. Больше ничего нет.
Она сунула кусочек белого шоколада в рот. Виновато улыбнулась Илье. Он тоже улыбнулся. А потом неожиданно обнял ее одной рукой за талию. Настя посмотрела на него растерянно и удивленно, но… руку отстранять не стала. Тогда, глядя Насте в глаза, Илья наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
Она не сопротивлялась. Илья ей нравился, она была рада, что он рядом. Настя слегка отстранилась от него, посмотрела ему в глаза и сказала:
— Все дело в кулоне.
— В кулоне? — удивленно переспросил Илья.
Она
— Да. Дело было так…
За пару минут она как могла рассказала ему все, что было связано с Кулоном Чивера. Об эксах, о Литовцевой, о Платоне и Жгуте, о нападении на Московское Бюро.
Илья слушал внимательно, иногда в его взгляде появлялось недоверие, словно он пытался понять — не розыгрыш ли все это.
— Ну вот, — подытожила Настя. — Теперь ты скажешь, что я сумасшедшая.
Илья пару секунд помолчал, обдумывая ее слова, потом покачал головой и негромко произнес:
— Не скажу. В моей жизни тоже было много всяких странностей. Я верю в то, что мир не совсем таков, каким мы его видим.
— Значит, ты мне веришь? — глядя на него чуть удивленно и в то же время благодарно, спросила Настя.
— Верю, — ответил Илья. — Быть может, и не во все, но… я верю, что с тобой случилось нечто экстраординарное. И что ты в опасности. И что все это связано со старинным кулоном.
— Что ж, пусть лучше так, чем совсем никак. — Настя облегченно перевела дух. Потом поежилась и проговорила: — Мне страшно. Если честно — я ужасно боюсь. Хотя всегда думала, что я «крутая».
— Бояться не стыдно, — заметил Илья. — Страха не чувствуют только сумасшедшие. — Вдруг взгляд его слегка посветлел, как у человека, которому в голову пришла идея. — Послушай… — снова заговорил он. — Если хочешь, я возьму этот кулон и отвезу в Барнаул. У меня дома железный сейф для охотничьего ружья. Я запру его там.
Илья выжидательно смотрел на Настю. Она чуть помедлила, а затем сказала:
— Знаешь… Кажется, это и впрямь хорошая идея. — Теперь, после всего кошмара, который ей пришлось пережить, Настя была рада избавиться от опасного предмета и была бы еще больше рада забыть о нем навсегда. Она сунула руку в карман джинсов, достала кулон и протянула Илье: — Держи. Спрячь подальше. Но только никому о нем не рассказывай.
Илья взял кулон, осмотрел и, видимо, не найдя в нем ничего интересного, сунул в карман. Настя проследила за его рукой, о чем-то задумалась, а потом с досадой проговорила:
— Черт, получается, что теперь я подвергла опасности тебя!
— Ерунда, — махнул рукой Илья. — Я умею быть осторожным. Кроме того, я мужчина и способен за себя постоять.
— Да уж. — Настя улыбнулась. — Это я видела.
— Ну, вот. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — Ни о чем не волнуйся, хорошо?
Настя вздохнула.
— Хорошо.
Илья посмотрел на часы.
— Тебе уже пора? — спросила Настя.
— Да, — нехотя признался он. — Во сколько возвращается с работы твоя сестра?
— Когда как, — ответила Настя.
— Запри за мной дверь. Не
— Договорились.
Он еще раз нежно ее поцеловал. А затем поднял правую руку, быстро прижал ко лбу девушки ладонь и что-то тихо прошептал.
…Несколько минут спустя Илья вышел из подъезда на улицу. Оглядевшись по сторонам, он направился не к станции метро, а к ближайшему скверику, который находился метрах в трехстах от Настиного дома.
Шагая по тротуару, Илья достал из кармана мобильник, набрал номер и прижал трубку к уху. Подождал, пока на том конце отзовутся, а затем коротко проговорил:
— Игорь Михайлович, это Илья. Кулон у меня… Да… Да… Хорошо.
Илье Клюеву не было и двадцати, но он давно уже ощущал себя зрелым многоопытным мужчиной. Мама его умерла от инфаркта почти три года назад. Для Ильи это было огромным ударом, но он сумел после него оправиться. А вот отец Ильи, зубной хирург Игорь Петрович Клюев, не сумел. Прежде сильный, уверенный в себе и жизнерадостный, за один день он превратился в пожилого, потерянного, замученного жизнью человека. И Илье пришлось взять на себя заботу не только о доме, но и о преждевременно постаревшем отце.
И все было бы еще ничего (не так, как прежде, но нормально), если бы отец не стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке. Сначала перед сном («Средство от бессонницы, сынок, просто средство от бессонницы»), потом сразу после работы («Устал я сегодня; если не расслаблюсь, наживу себе невроз»), а потом и с утра, перед тем как отправиться в клинику.
Занятый домашними делами, Илья не успел заметить, как отец превратился в настоящего алкоголика, и осознал это лишь тогда, когда тот перестал ходить на работу. Тут Илья и понял, что жизнь его отца, а заодно и его собственная катится в тартарары.
Однако Илья не собирался сдаваться без боя. Обладая прямой и деятельной натурой, он и здесь попытался взять судьбу в свои руки и серьезно поговорить с отцом.
Тот лежал на диване в грязной рубашке и помятых брюках. На табурете перед ним стояла початая бутылка водки, а рядом — тарелочка с толсто нарезанной (скорее — нарубленной) докторской колбасой.
Илья сел в кресло, посмотрел на отца и спросил:
— Пап, зачем ты это делаешь?
Отец улыбнулся своей всегдашней виноватой улыбкой и ответил:
— Мне так легче, сынок.
— Тебе легче?.. А мне? Обо мне ты подумал?
— Прости, сынок, но… ты уже большой и можешь сам о себе позаботиться.
— Пап, тебе нужно остановиться. Мамы больше нет, но у тебя еще остался я. Или тебе легче будет, если я тоже умру?
Отец нахмурился и покачал головой:
— Не говори так, сынок!
— Но ты убиваешь меня. Разве ты этого не понимаешь?
Отец нахмурился еще больше.
— Я не заслужил таких слов, — возразил он и потянулся за бутылкой.