Невидимые силы

Грановская Евгения

— Верно, — согласилась Настя. И добавила с грустной усмешкой: — И жизнь в том числе.

Анна посмотрела на нее удивленно.

— Э, сестренка, да ты совсем прокисла. Говорю тебе, не зацикливайся на дурных мыслях. Проснулась, встряхнулась, приняла холодный душ — и вперед. «Туда, на бой, на жизнь, на рынок. С прибоем рынка в поединок!» Не помнишь, кстати, чей стишок?

Настя покачала головой:

— Нет.

— Наверно, Пушкина, — сказала Анна. — Другого я бы не запомнила. В общем, расслабься и думай о чем-нибудь приятном.

— Что

ты сказала? — Настя вскинула голову.

— Когда? — не поняла Анна.

— Только что.

— Я сказала — расслабься. И получай удовольствие от жизни.

Настя задумалась. Ей вдруг показалось, что недавно она уже слышала эти слова. Но произнесены они были вежливым, ровным и властным голосом, совсем не похожим на сипловатый голос сестры.

Настя тряхнула головой и пробормотала:

— Наверно, просто дежавю.

Но на душе у нее все равно осталась тревога, подобно осадку на дне пустого стакана.

— Что слышно про убийц Литовцевой? — сменила тему Настя. — Их уже поймали?

Анна покосилась на сестру и сказала:

— Нет, не поймали. Слушай, Таська, ты прости, что я тебя подозревала.

— А ты меня подозревала?

Аня смущенно усмехнулась:

— Ну не тебя, конечно. Просто думала, что ты кого-то покрываешь. Кого-нибудь из своих дурковатых дружков или подружек.

— Намекаешь на Машку Клюеву? — прищурилась Настя.

— Угу, — призналась Анна.

— Она ни в чем не замешана.

Анна улыбнулась:

— Верю. Потому и прошу у тебя прощения. Ну, ты как? Не в обиде?

— Нет.

— Вот и хорошо. Нас только двое, Настен, других сестер у нас нет. Помни об этом.

— Да, Ань, я помню.

С минуту они ехали молча. Остановив машину у «зебры» перехода, Анна покосилась на рукоять бамбукового меча, торчащую из спортивной сумки Насти:

— А ловко ты орудуешь этой палкой.

— Это не палка, — все еще пребывая в задумчивости, машинально поправила Настя. — Это синай. Бамбуковый меч.

— Да, я помню, — кивнула Анна. — Дерешься ты этой штуковиной ловко. Но, по мне, так лучше бы занималась карате или дзюдо. Можешь мне поверить, на улицах города тебе эта палка не пригодится.

— Я занимаюсь кендо не для того, чтобы драться палками на улице, — возразила Настя. — Кендо — это путь к самосовершенствованию и внутренней дисциплине. Есть такая история. Однажды у каратиста, борца и кендоки спросили: о чем вы думаете перед схваткой? Каратист ответил: «О том, куда нанести удар и как его правильно исполнить». Борец ответил: «О том, как произвести бросок и болевой прием». А кендоки улыбнулся и сказал: «Я ни о чем не думаю. Я просто предвкушаю наслаждение от боя».

— Наслаждение, говоришь? — Анна хмыкнула. — Ладно, пусть так. И все же дзюдо лучше. Практичнее.

Настя не стала спорить. Ее сестра Анна двенадцать лет работала в полиции, и за это время ей ни разу не приходилось видеть бандитов со шпагами или

мечами в руках. Ножи, заточки, пистолеты — да, но японский меч — нет. Это было выше Аниного понимания.

Настя хорошо помнила тот день, когда он решила заняться кендо. Это было три года назад, и у нее тогда был плохой период. Мальчик, с которым она дружила, бросил ее ради другой. В первый день после его ухода Настя купила бутылку белого вина и в одиночестве выпила ее всю. Но это не помогло забыться. Стало только хуже. Переболев похмельем, Настя отправилась бродить по улицам города.

Три дня, с раннего утра до позднего вечера, она бродила, неприкаянная, по Москве, плюнув на занятия. А на четвертый, когда Настя, остановившись на каком-то бульваре, посмотрела на мутное, затянутое тучами солнце и в полном отчаянии проговорила: «Господи, что мне делать?» — порыв ветра швырнул ей в лицо рекламный листок.

Спортивный клуб кендо.

Приглашаем всех желающих!

Настя хотела его выбросить, но словно какой-то голос сказал ей свыше — зайди, попробуй. И она зашла. И попробовала. И осталась в клубе на три года. Пожалуй, в этом было что-то от судьбы.

Настя давно заметила: стоило ей только взять в руки бамбуковый меч, как она тут же превращалась в другого человека. Сильного, ловкого, уверенного в себе. Меч был не просто оружием — он был воплощением лучших качеств Насти, которые отдельно от меча будто бы и не существовали.

Настя не раз размышляла, что было бы, если б она взяла в руки настоящий меч. И не просто меч, а какой-нибудь легендарный — вроде того серебряного меча, который хранился в Музее Востока. Изменил бы этот клинок ее суть? Сделал бы более воинственной? Или подарил бы ощущение полной свободы?

Размышляя об этом и сейчас, Настя уловила краем глаза, что из папки, лежащей на коленях Анны, выпал листок. Настя нагнулась и подняла его. Хотела уже отдать сестре, но задержала взгляд на изображении. Этот листок был фотороботом какого-то человека. Обычное, размытое и весьма условное изображение из разряда «Их разыскивает милиция».

— Кто это? — спросила Настя, разглядывая портрет.

Анна покосилась на листок и ответила:

— Пару дней назад два мужика устроили в ресторане драку. Разбили витрину и все такое. Потом оба исчезли.

— Завели на них дело?

— Да нет. Фоторобот этот давно пора выбросить. Не знаю, что он тут делает.

Настя все еще задумчиво смотрела на портрет. Лицо казалось ей знакомым. Это было изображение лысоватого толстяка с большими, выпуклыми, как у филина, глазами. Насте вдруг показалось чрезвычайно важным вспомнить это лицо. Откуда она его знает? В голове завертелось слово «кулон». Что-то было связано с этим словом. Но что?

В голове у Насти запульсировала боль. Она поморщилась и потерла виски кончиками пальцев.