Невидимые силы
Шрифт:
— Шеф, как вы? — хрипло спросил Жгут. — И… где вы?
— Мне трудно поддерживать с вами связь, — отозвался Платон все таким же негромким, спокойным голосом. — Видимо, мой мозг сильно поврежден…
— Мозг поврежден? — Жгут нахмурился. — Где вы сейчас, шеф?
— У своих старых друзей. Тело в коме, но мои друзья изо всех сил пытаются реанимировать его.
— У них получится? — спросил Мигель.
— Не знаю. У меня мало времени. Прежде всего, запомните, что Настя Лаврова ни в чем не виновата. Келлер перехитрил ее. Она отдала
— Шеф, мы…
— Володя, не перебивай меня, пожалуйста. Келлер и Птичник ищут эту девушку. Она им нужна.
— Зачем? — недоуменно спросил Мигель. — Ведь кулон уже у них.
— У меня нет ответа на этот вопрос.
— Шеф, вы что-то недоговариваете, — сказал Жгут. — Девчонка все-таки экс?
Платон закрыл глаза, через секунду открыл их и ответил:
— Да.
— И что она может? — спросил Мигель. — Читает мысли? Передвигает предметы силой взгляда?
— У нее редчайший дар, — ответил Платон. — Она умеет мгновенно перемещаться в пространстве.
Жгут тихо присвистнул, а Мигель что-то прошептал на испанском и быстро перекрестился.
— Девочка исчезла, — продолжал Платон Багратович. — Я не могу ее найти. Нужно выяснить, где она сейчас. Володя, в дефиниторе должна остаться мнемокарта Насти Лавровой. С ее помощью…
— Шеф, мнемокарта сгорела вместе с дефинитором, — уныло перебил Жгут. — Я уже проверял.
По изображению на серебристом экране снова пробежала рябь.
— Плохо дело, — сказал Платон Багратович. — Ладно, тогда пойдем другим путем. Разыщи прорицателя Толю. Помнишь его?
— Да.
— Когда-то он был нашей лучшей ищейкой. Уверен, он и сейчас сумеет настроиться на нужную волну. Мигель тебе поможет. Но ты должен найти девочку раньше, чем это сделает Келлер.
Жгут сдвинул брови и кивнул:
— Сделаю, шеф.
— Я попытаюсь связаться с тобой. Потом. Но не уверен, что у меня получится. Да, и еще одно. Наша сотрудница Зина…
Голос шефа оборвался на полуслове, серебристое облако свернулось в точку и исчезло. Монитор погас. Несколько мгновений Жгут сидел молча, надеясь, что связь восстановится, затем тихо проговорил:
— Наверно, все. — Он повернулся к Мигелю. Тот сидел с изумленным, ошарашенным лицом. — Эй, испанец, ты…
— Платон сумел поддерживать с нами ментальную связь, будучи почти мертвым?
Владимир Иванович неприязненно прищурился:
— Когда речь идет о нашем шефе, «почти» не считается. А вот тебе, испанец, следовало рассказать нам о краже Кулона Чивера заранее. Глядишь, и с шефом все было бы в порядке.
Мигель опустил взгляд:
— Я виноват, и мне нет прощения. Когда все закончится, я сам обращусь с соответствующим рапортом к шефу Испанского Бюро.
— Вот это вряд ли, — холодно сказал Жгут. — В соответствии с Конвенцией твое дело будет рассматриваться здесь, в России.
— Я соглашусь с любым вердиктом, — сказал на это Мигель. — А
Жгут иронично поднял бровь:
— Ты не знаешь, кто такие прорицатели?
— Знаю. Но я не знал, что прорицатели сотрудничают с Бюро. Говорят, у них очень скверный характер и они не подпускают к себе чужаков.
— Даже среди прорицателей бывают исключения. Дядя Толя несколько лет работал у нас, пока не увлекся водочкой. К сожалению, алкоголь действует на способности прорицателей губительно, и год назад, совершив три ошибки подряд, он взял расчет.
— Ты знаешь, где его искать?
Жгут хмыкнул:
— Догадываюсь.
— Тогда в путь.
Мигель поднялся.
Двадцать минут спустя оперативник-контролер Жгут и испанец Мигель стояли в начале узкого переулка и смотрели на пожилого мужчину, роющегося палкой в мусорном баке и в кучах хлама вокруг бака.
— Он правда нищий? — тихо спросил Мигель.
— Не знаю, — ответил Жгут. — Но то, что любит закладывать за воротник, — это точно.
— Закладывать за воротник?
— Любит прикладываться к бутылке чаще, чем это делают нормальные люди, — пояснил Жгут.
— А-а, — кивнул Мигель. — Платон сказал, что Толя был лучшей ищейкой. Как он это делает?
— Каждое сказанное слово, каждое действие оставляет после себя информационный след, подобный радиоволнам. А мозг этого прорицателя похож на приемник. Только теперь у этого приемника сбилась настройка.
Мигель взглянул на дядю Толю с мрачноватым интересом. Во внешности нищего инвалида не было ничего примечательного. Небритые впалые щеки, усталые лукавые глаза, изношенная кепка и такие же рубашка и куртка.
Владимир Иванович смотрел на бродягу мрачно, не испытывая к нему никакого сочувствия. Он родился и вырос в крайне неблагополучной семье, знал, что такое настоящая бедность, не имел особых способностей ни к чему и прошел через годы унижений, прежде чем получить хоть какое-то образование и устроиться на приличную работу. Жгуту было совершенно непонятно, как мог такой одаренный человек (а умение прорицать — настоящий Божий дар) отвернуться от всех открывающихся ему возможностей и выбрать бродяжничество и деградацию.
Жгут знал, что должен более снисходительно относиться к таким людям. Возможно, этот человек испытал много боли, страдал, пережил какую-нибудь личную трагедию. Поработав оперативником, Жгут хорошо разобрался в разного рода девиациях. Однако ему был глубоко чужд ход мыслей этого пропащего прорицателя. Потому он сперва тяжело вздохнул и поморщился, а уже после этого поправил на голове кепку и обратился к Мигелю:
— Отойди в сторонку, а я с ним поговорю.
Испанец не стал спорить. Он отошел на несколько шагов и остановился под сенью дерева.