Невидимый Друг
Шрифт:
И вот тут мне поплохело. Почему-то пятая точка подсказала, что в этом «плане» одним из компонентов будет одна маленькая невезучая служанка.
– Этикет диктует, чтобы на приёме такого уровня присутствовали и монарх, и наследница престола – тем более, речь идет о возможном заключении брака. Кто именно из посольства завербован Красным кулаком, мы так и не выяснили. А зная их изворотливость, яд не обнаружат даже самые тщательные обыски. Я смогу одновременно поддерживать щит только одного человека, как я уже сказал. Разумеется, это будет Его величество.
– Что?! – возмутилась Зиала. – А я что же – меня
– Ну почему же, - в голосе Авалакариса послышалось самодовольство. – Вы не дослушали все подробности моего великолепного плана. Как вы могли подумать, что я пренебрегу вашей безопасностью? Понимаете, Ваше высочество… Ваш портрет мы в Кеш-Анур тоже не отправляли. Они понятия не имеют, как в точности вы выглядите. Молва восхваляет ваши чудесные зеленые глаза и золотые волосы. Но волосы… их ведь можно скрыть под церемониальным головным убором. Что до зелёных глаз…
Авалакарис повернулся и в упор посмотрел на меня. Пылающий взгляд прошил меня насквозь, пригвоздил к земле – как коллекционер пришпиливает на картинку в рамке несчастную бабочку.
Глава 14
По дворцу, охваченному суетой приготовлений, я не шла – а почти бежала. Оглядывалась по сторонам, ловила взглядом колебания теней и всей кожей прислушивалась к движению воздуха.
Как его найти? Как?.. А что, если мой северянин просто ушёл, не попрощавшись? Ведь я для него никто. Так – случайная попутчица на дороге жизни, мимолётная встреча. Это для меня за последние дни его присутствие неожиданно раскрасило красками каждое мгновение, каждый вдох и выдох. Словно наконец-то и я начала жить – не выживать, а по-настоящему, без оглядки жить.
Но своё нежданное сокровище я без колебаний отдам. Потому что так надо. Потому что не ради маленькой болтливой служанки он рисковал жизнью в этом огромном бездушном дворце. И если он останется здесь ещё хотя бы днём дольше… В моей крови кипело и не давало покоя мучительное предощущение непоправимого – безумная тревога, которой я знала только один выход.
Он должен отсюда бежать. Немедленно. Иначе каждая минута, на которую я из своего эгоистичного стремления попытаюсь продлить его вынужденный плен в моих руках, может стать роковой.
Но как же трудно, как же невыносимо больно будет разжать руки…
Возле одного из узких боковых коридоров меня неожиданно схватили и резко остановили. Потянули за талию в сумрачную тень, прижали к стене. Я ощутила под ладонями чешуйчатый, холодный и хищный рельеф доспеха, и холод его заморозил мою ладонь. Мой Невидимка, как и я, знал, что так долго это не может продолжаться. Он снова облачился в броню, и этим простым жестом будто сразу отдалился на непреодолимое расстояние.
Повинуясь порыву, я встала на цыпочки, обхватила его за шею, прижалась к бездушному металлу. Мне так недоставало мягкой ткани и тёплой кожи под щекой, ощущения надёжности и покоя, которое против воли охватывало меня в такие моменты… кажется, я успела привыкнуть к этому. Как же тяжело будет отвыкать!
– Ты должен уйти сегодня же вечером, - зашептала я горячо. – Послушай… во дворец прибудет посольство из другой страны. Маги откроют проход в куполе. Там окажется много слуг Безликого, и скорее всего, даже Авалакарис… но посольство большое, и наверняка будет страшная суета. Ты сможешь…
Горло
Руки на моей талии – напряжённые, жёсткие, как сталь. Прижимает меня к себе почти до боли. Мгновение за мгновением уходили в пустоту – а мы стояли недвижимые, и Невидимка не делал ни малейшей попытки со мной поговорить. А за эти дни я убедилась, что мы можем говорить друг с другом без всяких слов.
И с каждым из этих мгновений капелька тепла утекала из моей души. Она наполнялась холодом – как будто захлопывалась распахнутая в ней дверь в цветущую весну, которую мы отворили ненароком.
Почему он ничего не говорит? Он же знает, что я без колебаний пошла бы с ним, если бы он захотел. А я поняла бы, если б он позвал за собой.
Авалакарис чуть не испепелил меня взглядом, когда я попросила времени пару часов подумать над его предложением – но даже он ничего не мог мне сделать. Я служанка, а не рабыня. Даже Император по закону не может заставить свободного гражданина безропотно идти на смерть – если он не состоит в ордене Безликих, конечно. Дворяне идут на войну, чтобы не покрыть свою семью позором. Рядовые идут, потому что им платят за это огромное жалованье…
Мне тоже посулили деньги. Много денег. Так много, что я смогу навсегда забыть про услужение, про работу до потери сознания за кусок хлеба. Смогу открыть свой ресторанчик или маленькую гостиницу. Или купить небольшой домик на окраине столицы – и даже чуть-чуть останется. Только если я соглашусь на весь этот спектакль с переодеванием и стану ряженой куклой, живым щитом для принцессы Зиалы.
Я решила, прежде чем дать ответ, непременно найти своего северянина. Казалось, угроза расставания что-то изменит… что-то важное случится с нами, прорвётся из глубины, из-под вороха наших взаимных шуток и легкомысленных «бесед», наших мимолётных прикосновений и объятий, которые калёным железом выжжены будут теперь на моей коже навсегда, что бы он ни решил.
А он снова молчит. Только стискивает тонкую ткань платья на моей спине движением резким и отчаянным. Как будто понимает, что должен отпустить…
И ещё я вдруг осознаю, что он так меня и не поцеловал. За все эти дни, что мы были рядом – так близко, так упоительно близко, на расстоянии вдоха.
Это осознание действует на меня как ушат ледяной воды.
С чего я взяла, что у него нет возлюбленной? А может…
Может, его в Таарне ждёт жена. И десяток детишек.
Толкаю его в грудь, изо всех сил борюсь за каждый миллиметр расстояния между нами – хотя оторваться невыносимо уже сейчас. Боюсь думать о том, что станет со мной через минуту, через час, через день… через жизнь. Глупая я, всё-таки.
– Уходи.
Сильные руки на моей талии разжимаются медленно. И если бы он не захотел, всех моих слабеньких силёнок не хватило б, чтобы этого добиться.
– Ты пощадил меня, я спасла тебя… мы квиты, воин. Обо мне не думай – я выживала одна много лет, великолепно проживу и дальше.
Проглатываю слёзы, не позволяю выкатиться ни одной. Я наплачусь потом. В одиночестве и пустоте – настоящей пустоте своей маленькой комнаты. Она не долго будет моей. На сборы не понадобится много времени. Нужно только пережить сегодняшний вечер.