Невидимый мистер Грин

Слейдек Дж

— Какие вы все жалкие, — выпалила мисс Фараон. — Слушаете только себя. Все должно быть аргументированно, а вы продолжаете галдеть как стадо расшумевшихся орангутангов. Доказательство...

— Твое доказательство? — спросил Портман. — С таким алиби, как у тебя, я могу доказать, что угодно.

— Я хотел бы предложить... — снова попробовал вставить Фин.

— Пап, хочешь сэндвич?

— Какая к черту еда, когда я слушаю эти бредовые рассуждения о мотиве и алиби. Без

фактов...

— Послушай, Латимер, бессмысленно пугать нас фактами, пока Доротея сидит здесь, самодовольно...

— Тетя Доротея, я думаю, мистер Фин хочет что-то сказать.

— Я бы хотел предложить всем успокоиться...

— Хорошая идея, Фин. Если рассматривать факты спокойно, то ответ очевиден. Ясно как божий де...

— Всякий раз, когда ты полощешь горло штампами, Латимер, я просто хочу сказать...

— Папочка, тебе действительно нужно что-нибудь съесть. Это тебя немного успокоит.

— Да спокоен я! Спокоен, черт побери!

Латимер встал и швырнул тарелку на пол. Толстый ковер поглотил звук, но приступ тихой ярости ошеломил их. Все замерли на минуту, пока мисс Фараон не заметила сухо:

— Ясно как божий день, Леонард, что ты спокоен.

Дружный смех, казалось, разрядил остатки напряжения, накопившегося от неурядиц и тяжелых испытаний дня. Мисс Фараон попросила Мартина и Бренду убрать недоеденное от пикника и принести кофе и бренди. Затем она повернулась к Фину.

— Наш бедный сыщик пытается вставить слово.

— Я просто хотел предложить, чтобы мы не спорили, а выступали по очереди. Кажется, у всех присутствующих здесь есть своя теория, и хотелось бы выслушать их все.

— Прекрасно. С кого начнем? Джервейс?

Хайд щедро плеснул себе бренди и выпил.

— Так-то лучше. — Он отер усы. — Прежде всего позвольте заметить, что полиция в корне неправа. Должен признать, что есть определенная привлекательность в их позиции, но... нет, это слишком фантастично. Никто не собирался держать на него зуб из-за — что там было, магазинная кража? — и не ждал отдаленного шанса вроде этого. Поэтому мы должны искать в другом месте. Но кого из нас была такая возможность? У меня, у Бренды Латимер, и, похоже, у Латимера на пару с Хьюзом.

— Прежде чем обвинять мою дочь, думаю, целесообразно дождаться, когда она вернется в комнату, — заметил Латимер.

— Но я не собираюсь ее обвинять. Какой мотив мог быть у нее? То же касается и Мартина Хьюза. Остаемся мы с тобой, Латимер. Мы оба знали Дэнби и не любили его, возможно, даже ненавидели. Однако мы не дураки. Если бы ты хотел убить его, я уверен, ты подложил бы в его банку пива какой-нибудь яд, не оставляющий следов, или еще что-то. Нет, это импульсивное преступление, преступление безрассудного идиота. Следовательно ты не мог этого сделать, и я знаю, что тоже не делал этого, поэтому все мы отпадаем. Фрэнк Дэнби был убит посторонним.

— Это никуда не годится, — сказал Латимер. — Мы...

— Подожди, дай мне закончить. Возьмем

это преступление в связи со смертью майора Стоукса. Утверждается, что это было тоже убийство, что подразумевает общий мотив. У кого-то были причины убить обоих мужчин, и все же этот кто-то не Разгадчик.

Ответ не трудно найти, как только мы взглянем на личности умерших. Оба были затворниками, закрытыми личностями. Стоукс был известен своей привычкой собирать информацию о людях, «компромат», как он это называл; Дэнби отличали жестокость и садизм. Но любопытный садист — это то общее, что их объединяло, а любопытный садист — это по определению шантажист.

Мисс Фараон хмыкнула, но ничего не сказала.

— Теперь спросим себя, кого из нас можно шантажировать? Меня нет, моя жизнь — открытая, порочная книга. Точно не тебя, Доротея. Прости, но твоя жизнь скорее пустая страница. Тебя, Латимер? Нет, мы все знаем твою маленькую тайну, и я не вижу необходимости шантажировать тебя.

Он повернулся к Портману.

— Но твой случай несколько отличается, не так ли? По крайней мере, из того, что я слышал, у тебя есть довольно сомнительная глава в собственной книге.

Портман ответил:

— Держи в уме законы о клевете, Хайд, и помни, что ты разговариваешь с адвокатом.

— Одну минуту. — Фин поднял руку. — Думаю, на время нашего обсуждения вам, мистер Портман, как и всем остальным, следует отказаться от права подать в суд на кого- либо за клевету, иначе это расследование зайдет в тупик.

— Согласен, — выслушав, кивнул Портман. Показался блокнот и серебряный карандаш, и он начал терзать бумагу яростными каракулями. Тем временем Хайд продолжил.

— Мы знаем, что сэр Тони Фитч выступал против того внимания, которое уделял его единственной дочери молодой клерк по фамилии Портман. Против до такой степени, что составил завещание, чтобы предотвратить любой брак между ними. Или, по крайней мере, чтобы Дерек Портман не получил выгоду от такого брака.

Каракули остановились.

— Откуда, черт возьми, ты это знаешь?

— Собственно, старый Стоукс нашептал. Я же говорил, что он любопытный. В тот день на Оксфорд-стрит мы неплохо поболтали. Мне продолжать?

После своеобразного парада выражений, который Фин наблюдал раньше, на лице Портмана окончательно утвердился довольно неубедительный нейтралитет.

— Конечно. Мне нечего скрывать.

Неудобные кресла королевы Анны заскрипели.

— Условия завещания были таковы: если Памела будет замужем за Портманом на момент смерти своего отца, она получает его лондонский дом, дом за городом и несколько предметов мебели. Но если они не будут женаты, она унаследует огромное состояние.

Теперь возникает проблема. Лондонский дом сэра Тони разбомблен во время авианалета, дочь опознает изуродованное тело отца и сразу же выходит замуж за молодого Портмана. Очевидно, они только и ждали, когда сэр Тони откинется. Проблема была в том, что он не был мертв, не так ли?