Невидимый противник (сборник)
Шрифт:
Они помогли мне собрать бутылки и стаканы и вынести все это в вестибюль, затем разобрали шляпы и исчезли в темноте.
С улицы даже через плотные занавески был виден свет в окне комнаты Вульфа.
Я сказал:
— Поздравляю. Вам нужно всегда работать по ночам. Очевидно, лунный свет влияет на ваше воображение…
Он прервал меня:
— В какую тюрьму они поместили Берина?
— Я полагаю, что в местную.
— Это далеко?
— Около двадцати миль.
— Мистер Толман живет там?
— Я не знаю. Контора его должна
— Пожалуйста, свяжитесь с ним по телефону. Мне нужно, чтобы он и шериф были здесь в восемь часов. Скажи ему… Нет, когда ты свяжешься с ним, передай трубку мне.
Я развел руками.
— Сейчас четыре тридцать. Будить человека…
— Арчи! Пожалуйста. Ты уже пытался инструктировать, как вести себя с цветными. Не хочешь ли ты учить меня, как обращаться с белыми?
Глава 12
Питтергрев, шериф с тяжелой челюстью, покачал головой и отказался:
— Благодарю вас. Но я здорово вымазался в грязи, пока добирался сюда, и боюсь, что запачкаю стул.
Мой друг Толман не обратил внимания на такие проблемы и уселся без колебаний на стул. Было 8.30 утра. Я чувствовал себя выжатым, как лимон. В постель удалось забраться только в пять часов, а уже в 7.30 началась бурная деятельность. Двух часов сна было маловато. Вульф сидел за завтраком в большом кресле перед маленьким столиком.
Толман сказал:
— Как я уже говорил вам по телефону, я предполагал быть в суде в 9.30. В случае необходимости его можно отложить, но делать этого не хотелось бы. Как долго вы нас задержите?
Вульф прихлебывал какао.
— В значительной степени это будут зависеть от вас. Со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы ускорить это дело.
— Вы сказали, что у вас появились сведения…
— Вот именно. Но изложение их потребует небольшой преамбулы… Я полагаю, что вы арестовали Берина потому, что были убеждены в его виновности. Вы специально настаивали, что якобы неправильно думать, что вы выбрали жертву. Если возникнет серьезное сомнение в его виновности…
— Все правильно. — Толман был нетерпелив. — Я уже говорил вам…
— Совершенно справедливо. Теперь предположите, что у Берина есть адвокат, который нанял меня, чтобы я получил доказательства для его защиты. Предположим далее, что я добыл такие доказательства, которые, будучи доложенными в суде, сведут на нет все ваши подозрения, основанные только на моральных факторах. Картина будет неприглядной… По закону ведь вы не можете потребовать от защиты, чтобы она представила свои доказательства, когда вам этого захочется. Защита располагает правом использовать их в подходящий с ее точки зрения момент.
Толман нахмурился.
— Все это правильно. Но, проклятье, я уже сказал вам, что если улики против Берина могут быть объяснены…
— Вот именно. Я лично предлагаю вам здесь и сейчас все объяснить, но при определенных условиях.
— Что это за условия?
Вульф
— Они не обременительны. Первое: если представленные объяснения внесут сильное сомнение в виновность Берина, он немедленно будет освобожден.
— Кто будет решать, насколько они сильны?
— Вы.
— Очень хорошо. Я согласен.
— Отлично. Второе. Вы сами скажете мистеру Берину, что это я добыл доказательства, которые принесли ему свободу, и, если бы я не раскрыл это дело, то один бог знает, что могло бы произойти. Я не говорю о публичной славе. Это меня не интересует. Репортерам можете говорить что угодно. Но мистер Берин должен недвусмысленно знать, что это сделал именно я, и вы, мистер Толман, скажете ему об этом.
— Как, Сэм?
Шериф пожал плечами.
— Мне наплевать.
— Хорошо, — сказал Толман Вульфу. — Я согласен и на это.
— Так. Третье — это то, что при любых обстоятельствах я должен в двенадцать сорок ночи сесть в Нью-Йоркский поезд.
— Отправляйтесь хоть к дьяволу. — Это шериф проявил чувство юмора.
— Нет, не к дьяволу, а в Нью-Йорк. — Вульф серьезно посмотрел на него.
Толман запротестовал.
— Но если эти доказательства потребуют вашего непосредственного присутствия и свидетельства на суде?
— Это условие непременное. Я даю вам слово, что через тридцать минут вы будете знать все, что произошло в столовой и сами поймете, что мое присутствие совершенно не обязательно.
Толман поколебался, но в конце концов кивнул.
— Пусть будет, что будет. Я согласен.
— Теперь, сэр, четвертое и последнее условие. Доказательства, которые я предлагаю вам, принесли мне два человека. Я получил их благодаря применению своего метода, который, как правило, приносит положительные результаты. Вы вправе негодовать, что эти джентльмены не сообщили вам эти факты, когда вы их расспрашивали. Естественно, я не могу требовать от вас изменить свои чувства, но я прошу вас сдержать их, поскольку я обещал это сделать. Я хочу, чтобы вы дали слово джентльмена, что эти люди не будут подвергаться угрозам и оскорблениям, моральным и физическим, и не будут лишены свободы. Короче говоря, ничем абсолютно не поплатятся за первоначальное сокрытие известных им фактов. Это простые люди, испугавшиеся принять близкое участие в деле об убийстве.
Шериф сказал:
— Ну, мистер, мы никогда не оскорбляем людей.
— Вы можете рассматривать этот вопрос как угодно, но вы, надеюсь, поняли, чего я хочу.
Толман покачал головой.
— Они являются важными свидетелями. Если они сбегут, что бывало не раз, а ведь вы тоже уезжаете сегодня вечером…
— Вы можете держать их взаперти до тех пор, пока понадобится.
— До суда.
Вульф поднял палец.
— До суда, но не над Берином.
— Я не имею в виду Берина, если доказательства настолько определенны, как вы говорите. Но вы можете быть уверены, что суд будет все равно.