Невинная для Варвара
Шрифт:
Была бы моя воля, я бы избавил этот мир от такого урода. Даже тюрьма не пугала. И считал, что мы с Валиевым так поступим, учитывая, что у него давно руки в крови. Но с женитьбой Саид обмяк совсем. Гуманистом заделался. По правилам и законам давить начал. Бывшему тестю, полковнику ФСБ позвонил. Удивительно, что тот, выслушав, согласился помочь засадить Алимханова. А уж я нарою на него столько говна. Надо будет — на его историческую родину слетаю, чтобы доказательную базу собрать и девок им попорченных опросить.
Хорошо ещё, что найти эту малолетнюю
Следом за нами шакалы Алимханова нагрянули, явно хотели заткнуть блондинку. Я бы им мешать не стал, опять-таки Валиев вмешался. И мы квартирку новенькую, чистенькую, элитную бедной девчонке попортили. Кровью обрызгали маленько, мебель разломали и натоптали. Мне даже интересно, как Катюша будет оправдываться перед хозяином жилплощади и чем откупаться.
Как только определили местоположение «жениха» вместе с моей женой, решили на эффекте внезапности сыграть. Штурмом ввалиться, дороги оцепить гайцами и по протоколу действовать. Но я прекрасно знал, что такие, как Алимханов, не сдадутся просто так. Если прижмёт, он Жасмин в расход пустит в первую очередь. Она для него ценна, пока в его руках.
Саид, конечно, со мной не согласился, предлагал пойти на переговоры, мол, он знает эту семью и надавит. Прошлые отношения вспомнит, отцом там козырнёт. Будто у старшего Валиева ещё хоть какой-то авторитет остался.
В итоге скрепя сердце пришли к компромиссу, но сначала я без шума и пыли уведу свою жену в безопасное место. А дальше пусть штурмуют, устраивают переговоры, как хотят базарят. Важна она, остальное — по хрену.
Жасмин в соседнем кресле вздрагивает и просыпается. Сонно озирается, сейчас она выглядит совсем крошкой. Наивный, невинный, испуганный мышонок.
— Мы уже приехали? — хрипит, озираясь.
Минут двадцать назад приехали. Не знаю, почему я до сих пор в машине сижу. Её будить не хотел? Так себе оправдание, Жасмин крепко спит, давно проверенный факт. Сколько бы я её ни переносил, ни разу не проснулась.
— Приехали.
Малышка всхлипывает, отстёгивается и торопливо перебирается ко мне. Взбирается на колени, жмётся всем корпусом, холодными пальцами за шею держится.
— Спасибо, спасибо, спасибо, — шепчет и плачет. Душу слезами разрывает просто в клочья. Дрожит вся, икает, всхлипывает, благодарит и извиняется.
Никогда не страдал расстройствами речи и косноязычием. Но сейчас, держа в объятьях малышку, бьющуюся в истерике, ничего умного в голову не приходит. Умею ведь успокаивать рыдающих, приходилось не раз этим заниматься. И довольно успешно справлялся, пару банальных фраз, пару обещаний и вовремя протянутая салфетка.
А тут — как отрезало. Сижу и держу, впитываю её боль и ужас пережитого. Слушаю сбивчивый, невнятный бубнёж. Ничего конструктивного, лишь то, как ей было страшно за себя, за меня, за
Распахиваю дверь и, удобнее обхватив девушку, выхожу из машины. Удивительно то, что уже в лифте Жасмин затихает. Только временами жмётся теснее, будто боится, что оттолкну. Главное — истерика закончилась. А то уже подумывал вызывать врачей и госпитализировать с нервным срывом.
— Сейчас поспишь и на утро всё забудешь, — успокаиваю, занося девчонку в спальню.
— Я хочу искупаться сначала, — шелестит тихо.
— Сможешь сама или помочь?
— Сама! — краснеет, в глаза заглядывая, и губы облизывает.
— Дверь на щеколду не закрывай только, — выпускаю из рук жену и ухожу на кухню.
Мне самому нужно успокоительное. Щедро плеснув в стакан коньяка, достаю полупустую пачку. Руки до сих пор трясутся, ребра ужасно ноют, напоминая, что они все ещё треснуты. Плевать на собственное состояние в данный момент. Я вернул её. Вернул ту, кто делает меня лучше. Уверенными шажками проникает в самую чернь и своим неуёмным светом исцеляет.
Залпом осушаю стакан. Новую порцию наливаю, но не пью больше. Смотрю на ночной город через панорамные окна. И успокоение само приходит. Я просто слышу возню Жасмин в моей квартире. Такую обыденную, правильную и знакомую. Слышу, как выключается вода и девчонка выходит. Босыми ногами шлёпает быстро в гостиную. За своими вещами. Нужно их, кстати, уже занести в спальню. И ей напомнить, где именно её место.
Оставляю в сторону так и незажжённую сигарету, малышка на кухню заходит. Переоделась в свою старушечью ночнушку. Её мы тоже в скором времени куда-нибудь денем. Но не сегодня. Как бы сильно я ни хотел её, отсрочим закрепление брака на день, возможно, два.
— Можно и мне, — стреляет глазками на мой стакан с алкоголем.
— Держи, — протягиваю.
Делает пару глотков, кашляет и с глухим стуком ставит на стол.
— Иди ложись, я сейчас подойду, — морщась, поднимаюсь.
— Сначала твои рёбра посмотрю, и перевязку нужно сделать, — упрямится, и я сдаюсь. Пусть отвлечется и полечит. В конце концов, меня безумно заводит её забота.
— Хорошо, подготовь всё. В душ схожу, и будешь лечить.
К моему приходу Жасмин благополучно спит. Разложила на тумбочке необходимые медицинские средства и не дождалась. Сам срываю отсыревший пластырь, делаю перевязку, бандаж к чертям вовсе не надеваю. Надоел, толку всё равно никакого. И аккуратно укладываюсь рядом.
Спать не собираюсь, нужно дождаться звонка Валиева. Узнать, что там с нашими гостями с юга. Телефон далеко не убираю, он на беззвучном, но вибрацию почувствую. Устраиваюсь удобнее и стараюсь не потревожить спящую красавицу.
Но у Цветочка свои планы на меня. Она мурлычет что-то себе под нос, переворачивается. Обнимает сама, ножку закидывает, но не просыпается.
Хочется её поцелуями разбудить. Своё по праву взять, потому что лишь от её близости крышу сносит. Особенно когда она доверчиво жмётся. И знаю, что позволит всё.