Невинность и порок
Шрифт:
Поскольку у нее было совсем мало времени, Селина ограничилась простым меню, но Тивертон нашел ее стряпню превосходной.
— Помню, ты сказала как-то, что у тебя нет никаких талантов, — с улыбкой произнес он, когда Джим убирал со стола опустевшие тарелки. — Ты слишком строга к себе!
— Мои таланты не очень-то котируются на рынке труда, — откликнулась Селина. — Вряд ли кто пожелает нанять меня в кухарки.
— Я как раз убежден в обратном, но мне кажется, что тогда вся остальная прислуга возмутится. Большинство гостей
Селина засмеялась:
— Наверное, ты прав, но Джим только доволен тем, что я освободила его от обязанностей готовить для тебя. Он сообщил мне, что ты очень привередлив в еде и постоянно его критиковал.
— Пока мне на ум не приходит ни одного слова критики в твой адрес. Наоборот, я готов восхвалять тебя до небес и только надеюсь, что твои чудесные кулинарные способности не иссякнут.
— Я готова устроить тебе лукуллов пир завтра в обед, если у меня будет побольше времени, чем сегодня.
— И если, разумеется, у нас завтра найдется на что покупать продукты, — усмехнулся Квентин.
Эти его последние слова запечатлелись в ее мозгу. Она их мысленно повторяла, когда поднялась наверх, чтобы переодеться.
Новое голубое платье ей очень шло. Личико Селины разрумянилось от недавнего стояния у плиты и от похвал Тивертона. Она слегка поправила прическу, опустила на лоб несколько локонов и, взглянув на свое отражение в зеркале, нашла, что выглядит весьма мило, хоть и чересчур молодо. Но молодость — недостаток исправимый. Так решила Селина.
Квентин Тивертон уже ждал ее внизу, в холле. Всмотревшись в нее повнимательнее, он произнес:
— Мне бы следовало отвезти тебя в казино, где ты, несомненно, произвела бы сенсацию, чем запирать тебя на всю ночь в душной комнате и в унылой компании заядлых игроков, для которых из всех женщин важны только карточные дамы.
— Зато я проведу время с тобой, — с довольным видом заявила Селина.
Он отвел взгляд и сказал резко:
— Что ж! Тогда поехали! Надеюсь, что на этот раз игра не затянется надолго.
— Ты считаешь, что все повторится, как и в предыдущие вечера? — задала вопрос Селина, когда они уселись в ожидающий их наемный экипаж.
— Так должно быть, по моим расчетам. Мне кажется, что барон специально выжидает, когда у одного или двоих его гостей соберется на руках значительная сумма, и тогда бросает вызов. Сегодня днем в таком положении были я и тот француз, который проигрался вчера.
Тивертон вздохнул:
— Вполне вероятно, что я заблуждаюсь, Селина, но у меня большой опыт в таких делах. Я убежден, что все игроки полагаются на свою интуицию. В данном случае моя интуиция мне подсказывает, что здесь что-то нечисто, какая-то уловка…
— Которую я должна разоблачить! — закончила за него Селина.
— С тобой мне на редкость легко! — отметил
— Ты же знаешь, что мне хорошо только там, где ты, — просто заявила Селина.
Безыскусственность и откровенность девушки тронули Тивертона, но он предпочел одернуть ее:
— Ты поступаешь так вопреки своей выгоде. Ты должна быть на виду, привлекать к себе внимание, очаровывать. Сколько можно твердить тебе об этом?
— Я знаю… но если говорить честно, мне все это претит. Комплименты не доставляют мне удовольствия, я чувствую себя неловко, когда на меня все смотрят.
— Что сильно отличает тебя от других представительниц женского пола, — сухо произнес Квентин Тивертон.
Селина никак не откликнулась на это его суждение. Она опять обеспокоилась — не выглядит ли она в его глазах неблагодарной за все, что он на нее истратил.
Но ведь он сам просил говорить всегда только правду, а правда заключалась в том, что никакой званый обед или прием не радовал ее больше, чем совместный обед с ним, чем время, проведенное с ним вдвоем.
Когда они уже въехали на территорию виллы барона, ручка Селины робко скользнула в широкую ладонь Тивертона.
— Молю бога, чтобы мне удалось помочь тебе, — тихо сказала девушка. — Почему-то я уверена, что у меня получится.
Он поднес ее пальчики к своим губам. Поцелуй, даже мимолетный, пронизал дрожью все ее тело, словно Тивертон поцеловал ее в губы.
Конечно, он сделал это в знак благодарности. Можно ли было вообразить, чтобы Тивертон захотел поцеловать Селину, когда сама Каролина Летесснер смотрела на него с явным призывом во взгляде и не постеснялась при всех целовать его в щеку?
Вилла барона производила внушительное впечатление. По меньшей мере с полдюжины лакеев в великолепных ливреях выстроились у входа лишь только для того, чтобы помочь гостям выйти из экипажа, принять у Селины ее легкую накидку, а у Тивертона шляпу и трость.
Потом их проводил с некоторой помпой через холл дворецкий, раскрыл обе створки массивных дверей из черного дерева с золотой инкрустацией и представил торжественно, согласно ритуалу:
— Мисс Селина Тивертон и мистер Квентин Тивертон! Герр барон!
Селина отметила удивленное выражение на лице барона, когда он двинулся им навстречу, а Квентин начал торопливо объяснять:
— Вы должны простить меня, барон, за то, что я привел с собой сестру. Но так получилось, что мы только сегодня въехали в новую виллу и не успели еще обзавестись женской прислугой. Моя сестра боится остаться одна, и, я уверен, вы не станете возражать против ее присутствия здесь.
— Я польщен тем, что мисс Тивертон оказала мне честь быть моей гостьей, — пророкотал барон басом. — Единственно, я опасаюсь, что мисс Тивертон будет скучно с нами.