Невинность и страсть
Шрифт:
Едва успеваю попрощаться с ценителем искусства, как Аманда сообщает, что Марк хочет видеть меня в своем кабинете. Вооруженная двумя удачными консультациями, чувствую себя более уверенно.
— Закройте дверь, мисс Макмиллан, и присядьте, — командует властелин из-за огромного стола.
Что ж, чувствовать себя в своей тарелке рядом с Марком непросто. Соображаю, что уже исчерпала запасы мятежного духа, когда отказалась сесть в прошлый раз, а потом ляпнула что-то насчет петушиных боев, поэтому послушно опускаюсь на краешек стула прямо перед боссом. Ах да, и еще тогда, когда мой любовник — или как там можно назвать Криса —
Ледяные глаза сверлят насквозь. Я уже готова ухватиться за привычный спасательный круг — неумолчную болтовню, — но в этот момент Марк медленно произносит:
— Видел, что сегодня вы получили цветы.
Уффф. К чему бы это, черт побери?
— Да. — Приказываю себе ограничиться одним коротким словом, но не могу. — Прекрасное начало недели, тем более что розы гармонируют с великолепной картиной, которую вы повесили в моем кабинете.
«Заткнись же! — в отчаянии кричит внутренний голос. — Не ступай на эту территорию!»
— Могу предположить, что вы продолжаете отношения с Крисом.
Возмущение заставляет забыть об обещании вести себя хорошо.
— Не понимаю, при чем здесь моя работа.
— Не понимаете?
— Не понимаю.
— Человек выторговал вам огромные комиссионные, а вы не понимаете, при чем здесь работа?
Все. Увернуться от пули не удалось.
— Если вопрос касается денег…
— Все в этом мире касается денег, мисс Макмиллан. А поскольку я собираюсь высоко оплачивать ваш труд, то хотел бы, чтобы на моей территории вы принадлежали исключительно мне.
— Что? — Пульс молотом стучит в ушах. — Объясните, что это значит!
Он поворачивает экран компьютера и нажимает клавишу «пуск». Сердце едва не выскакивает: передо мной кадры видеозаписи. Мы с Крисом в коридоре возле туалета. Он жадно меня обнимает и с вожделением целует.
— Достаточно! — Я едва не вскакиваю.
Комптон выключает компьютер.
— Действительно достаточно.
— Это было непристойно и больше никогда не повторится, — клянусь поспешно.
— И снова вы правы: не повторится. Хочу пояснить раз и навсегда, Сара: это моя галерея, и когда вы находитесь здесь или выполняете мое поручение в другом месте, вами обладаю я, а не Крис Мерит.
— Обладаете мной? — переспрашиваю тупо.
— Обладаю вами. Вы сделали ставку на галерею и на меня, а не на Мерита. А если считаете, что он не знал о камерах наблюдения, что не хотел меня переиграть, то подумайте снова.
Крис знал, что галерея оборудована системой безопасности? От страшной подоплеки этого открытия сердце разбивается на мелкие кусочки. Да, конечно. Не мог не знать, ведь это его мир, его жизнь. И я должна была знать. И знала.
— Мне очень жаль. — Хочется объяснить, что все случилось из-за вина, но страшно: вдруг босс подумает, что это еще одна моя проблема? — Больше никогда вас не подведу.
Целую вечность Комптон изучает меня своими пронзительными расчетливыми глазами.
— Мисс Макмиллан, успокойтесь. Я на вашей стороне. Вы не уволены.
Не уволена? Хорошо. Это как раз то, что нужно. Киваю, но все равно остаюсь в состоянии каменного столба.
— Расслабьтесь, Сара. — Это уже приказ.
Хочу сделать так, как он велит. Хочу показать, что умею слушаться и готова хорошо работать, но адреналин
— У нас все в порядке, — заверяет Марк, и в голосе звучит нежность, которой прежде слышать не доводилось. — Перед нами светлое будущее.
— Правда?
— Да. Я верю в вас, иначе вы бы здесь не работали. Но в то же время должен защищать и вас, и галерею. Вам же следует понимать, что художники способны ловко манипулировать людьми. Например, могут повернуть против вас перспективу закрытого просмотра, которого вы намерены добиться от Альвареса. Хочу объяснить, что для успешной работы в этой галерее достаточно быть профессионалом, каким вы в полной мере являетесь. Мы никого ни о чем не умоляем, а вы не позволяете собой манипулировать. Точка. Конец. Художники знают, что я не терплю всей этой грязи, а пока верят, что вы принадлежите мне, будут думать, что и вы не потерпите. Поэтому когда я говорю, что обладаю вами, я имею в виду, что вами обладаю.
Он мной обладает. Выбор слов не очень-то радует, но собственная способность судить здраво вызывает сомнения. Смотрю на фреску за спиной Марка. Ее, несомненно, создал Крис. Я верила Крису. Неужели он мной манипулировал? Неужели использовал против Марка? Беда в том, что отвратительная мысль приходит в голову не впервые.
— Понятно, Сара? — уточняет Комптон.
Возвращаюсь к реальности, к холодным серым глазам. Они обещают поддержку, защиту, хорошую работу, надежное будущее.
— Да. Понятно.
Продолжения разговора не помню. Возвращаюсь к себе, вытаскиваю из ящика стола телефон и посылаю Крису эсэмэску: «Вынуждена отменить обед».
Выключаю телефон.
Глава 29
Остаток дня тянется медленно. Думаю о Крисе с мучительной болью, обидой и недоумением. Ближе к вечеру сижу в кабинете и тщетно пытаюсь сосредоточиться на работе. Но хуже всего то, что продолжаю ждать звонка — надеюсь, что Крис разыщет меня через коммутатор. А он упорно молчит. Ясно, что отмена совместного обеда вовсе не повергла знаменитого художника в уныние. Скорее всего опытный интриган предполагал, что меня ждет унижение: Марк ни за что не упустил бы повода выступить против соперника.
Но как же Крис мог намеренно меня подставить? Однако случилось то, что случилось. Он слишком умен, чтобы не понимать последствий своих поступков, к тому же неприязнь между ним и Марком очевидна. Я оказалась пешкой в их игре, и от этого унижение ранит еще сильнее. Обидно, что мое небольшое приключение обернулось сердечной болью.
Стрелки часов добираются до восьми. Мучения становятся еще отчаяннее, но я мужественно остаюсь за столом. Что, если Крис ждет на улице? А что, если не ждет? В сознании возникает и набирает силу предательский голос: он все настойчивее советует включить телефон, поговорить с предателем по душам и поставить точку в наших отношениях. Все правильно. Простой и легкий конец. Но я трушу, боюсь разговора, потому что знаю: соглашусь на любую просьбу. Слишком глубоко погрузилась в свою безрассудную страсть. Да, теперь я точно знаю, как назвать то, что со мной происходит, — «безрассудная страсть». После немыслимого унижения видеозаписью отказываюсь считать свое чувство чем-то иным.