Невинность в расплату
Шрифт:
— Ты не так начали, Мари.
И только его глаза. Дикие. Почти безумные. Лихорадочно мечущиеся по моему лицу срывают каменную маску.
— Все вышло не так. С самого начала. Но историю не изменить, Мари. Даже если я выгрызу себе вены. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтоб перестала так шарахаться, когда я прикасаюсь к тебе. Изменить прошлое не в моих силах, Мари. Я отдал бы всю свою кровь, если бы это было возможно. Я не прошу прощения. Это было бы слишком абсурдно. Но я прошу тебя, Мари. Прошу. Дай нам шанс.
О, Боже.
Снова не
Он…
Он опускается на колени.
Обхватывает руками мои бедра.
Прижимается подбородком к животу.
И эти его глаза.
В них столько боли. Раскаяния. Дикой боли.
В них больше. Стократно больше, чем в любом из слов.
— Я люблю тебя, Мари, — рвано, с хрипом выдает эти безумные слова.
— Люблю. Впервые в жизни я говорю это слово. Впервые чувствую такое… В тебе. В тебе вся твоя жизнь. И ничего не важно. Гордость. Честь семьи. Вся наша империя, выстроенная годами. Когда я чуть тебя не потерял, то понял. Все это песок. Пыль. Мишура. Я не думал, что способен на чувства. Считал это уделом слабаков. Но… Ты будто вдохнула мне под ребра другое сердце. Новое. Колотящееся там, внутри. Тобой. Твоим светом. Твоим запахом. Твоими губами и твоим именем. Я вырывал тебя. Тебя и это новое сердце из груди. Вырывал, как мог. Но это сильнее. Сильнее всего, что существует в мире!
— Когда ты лежала там, на земле. Такая бледная. Такая хрупкая. Без чувств… Мари, я десять раз душу дьяволу готов был продать ради того, чтобы ты вернулась! Чтобы жила! И я клянусь тебе. Я не исправлю прошлого. Но сделаю все. Все, что в моих силах и больше. Чтобы смыть это прошлое настоящим. Другим. Тем, в котором будет свет и счастье. Просто поверь мне. Просто найди в своем сердце немного света. Немного места для нас. Я знаю. Знаю, что все там выжег. Знаю, какую боль тебе причинил. Но прошу. Просто. Дай нам. Еще один шанс. Шанс начать все заново, Мари!
А я слушаю и не верю.
По щекам струятся слезы.
И хочется.
Так хочется поверить! Поддаться его словам! Тому, что горит сейчас пламенем в его глазах! Зарыться руками в его густые черные волосы!
Но…
Он прав.
Эти слова опоздали. Кажется, на целую жизнь. На целую вечность.
Он думает, что выжег мое сердце?
Нееееет!
Тогда бы оно перестало чувствовать. Забыло бы.
Но я помню. Помню. И в каждом ударе моего сердца по-прежнему отбивается боль.
И вот сейчас мне страшно. Страшнее, чем за все время, что я пробыла в этом доме!
Ведь… Поверить сейчас его словам означает отдать в его руки свое сердце! Полностью. Безоговорочно. Полутонов не выйдет. Полутона могли быть раньше, но теперь…
То, о чем он просит, это слишком много.
Наверное, я смогла бы. Раньше. Тогда. В той прошлой жизни, когда Бадрид просто приходил в наш дом. Когда мое невинное, неискушенное, наивное сердце так трепетало, при одном взгляде на него!
Но он обжег. Обжег так сильно, что внутри, не снаружи, до сих пор еще запах гари. И больно
— Мне нужно идти, Мари.
Поднимается.
Притягивает меня к себе, судорожно замирая. Почти касается губами моих. Почти заставляет утонуть в том, что читаю в его взгляде.
Почти.
Но мои руки висят, словно плети. И внутри все как будто окаменело.
— А тебе нужно время.
Коротко целует в висок. Едва касаясь скользит по коже губами.
И я знаю. Я чувствую, сколько всего в этом легком, почти незаметном прикосновении…
Так и остаюсь стоять на том же месте. Даже когда дверь за ним захлопывается. Даже после этого. Не замечая времени.
50 Глава 50
* * *
Мне нечем заняться в этом доме. Да и из комнаты выходить не хочется.
Весь день я просто рисую, чтобы хоть чем-то занять руки.
Но в сердце и на душе полный раздрай.
И…
Что он предложил?
Когда я была выкупом, но верила в его любовь, все было понятно. Трудно, но хотя бы ясно. А теперь? Кто я теперь? На что имею право?
А еще…
Еще я дико волнуюсь за него.
Ведь там война. Самая настоящая. Я это поняла.
И сердце рвется.
Потому что я волнуюсь именно о нем.
Не как выкуп. Его вещь. Которая переживает о том, что с ней будет, если сменится власть и придет новый хозяин.
Нет. О Бадриде. О мужчине. О человеке.
Как кто?
Как его женщина?
С замиранием сердца прислушиваюсь ко всем шагам. Жду его. Жду. Как беспокоящаяся жена о своем мужчине…
После его слов так легко забыться!
Но забываться нельзя! Ведь это меня просто убьет!
Бадрид.
Я не ожидал увидеть на границе пекло.
Только сжал челюсть, глядя на то, какую здесь развернули войну.
Не подковерную. Нет. Самую настоящую. С реальной стрельбой. И трупами, что усеяли землю.
— Ты охренел, — рывок, и меня валит на землю.
Не глядя, хватаю горло и уже почти чувствую. Как хрустят в кулаке шейные позвонки.
И только повернувшись на хрип, вижу перед собой перепачканное землей и гарью лицо Давида.
— Прости, брат, — разжимаю кулак, встряхивая руку.
Дурак. Просто молодой дурак. А если бы сжал крепче? Так, что он не успел бы ничего сказать?
— В такое время нельзя подкрадываться сзади. И уж тем более, дергать вниз. Думай, мать твою! Прибить же мог!
– В такое время нельзя, Бадрид, как ты привык, с распрямленной спиной и гордо поднятой головой стоять. Тут у нас. Знаешь ли, пули. Прошьют насквозь и не заметишь.
— Арман где? Ранение серьезно?
Отряхиваю землю с рукава. Многому еще ему учиться надо. Многому. Например, тому, что надо гордо распрямлять плечи. Чтоб все шакалы видели, что пришел хозяин.