Невинность в расплату
Шрифт:
— Хорошо, Давид. Я сейчас буду.
У меня внутри все сжимается.
Но он остается холодным. Спокойным. Я бы даже сказала, ледяным. Как айсберг!
Ну, как его понять? Это невозможно.
— Мы поговорим, Мари. Я вернусь, и мы обязательно обо всем поговорим, — проводит по моим щекам рукой. Будто успокаивая.
А чего мне ждать от этого разговора?
— Только не бойся. Не бойся меня, слышишь? И не делай больше глупостей, Мари! Вот номер. Мой. Личный. Напрямую. Если что-нибудь понадобиться
— Да, — киваю, даже почти усмехаясь.
На второй побег у меня уже все равно не хватило бы сил.
Да и Бадрид прав. Куда мне бежать? Некуда. Меня нигде не ждут.
— Вот и хорошо. Я вернусь. Скоро вернусь, Мари. И… Ни о чем не тревожься. Прислуга знает, что ты в этом доме гостья. Смело отдавай приказы и говори обо всем, что тебе нужно.
Он выходит, а я сажусь на постели, обхватывая руками колени.
Гостья? Я не ослышалась? Он поэтому сменил всю прислугу? Чтобы никто не знал?
Нам и правда очень нужно поговорить. Потому что я уже совсем ничего не понимаю!
49 Глава 49
* * *
Бадрид приезжает поздно. Когда я уже проваливаюсь в беспокойный сон.
Весь день не находила себе места.
У них явно происходит что-то страшное!
Но разве можно поколебать или пошатнуть империю Багировых?
Вздрагиваю, когда чувствую, как его горячее тело прижимается к моему.
Уверенной рукой впечатывает меня спиной в свою грудь.
От него исходит странный запах. Запах гари. Резкий. Жженой кожи, подпаленных волос.
— Не дрожи, Мари, — хрипло шепчет мне на ухо Бадрид, шумно вдыхая воздух у моих волос. Будто выпивая. — Ничего не будет. Спи. Мне надо. Мне просто так надо чувствовать тебя!
Его рука обхватывает мой живот. Прижимает еще сильнее. Так, что даже сквозь сорочку, я чувствую жар его кожи. Мускулы, что перекатываются на крепкой груди.
Замираю.
А он просто трется.
О мои волосы. О шею. Губами. Немного колкой щетиной. Трется и так жадно, так судорожно вдыхает запах.
— Не могу без тебя, — шепчет в волосы. — Не могу далеко. С ума схожу.
Но, когда я просыпаюсь, его уже нет.
Подумала бы, что просто сон.
Если бы не примятая подушка с рядом. И не запах гари. Такой сильный, как будто в этой комнате что-то сожгли.
Но… К нему примешивается еще один.
Нежный. Будоражащий… Такой дурманный…
Распахиваю глаза и сама себе не
Все комната просто утопает в цветах!
Розы. Они везде!
Множество огромных ваз на полу. Маленьких с мелкими бутонами на тумбочках, подоконнике и даже на верху шкафов.
Весь пол будто ковром, усыпан лепестками. И даже постель.
Разноцветные лепестки падают тяжелым каскадом на пол, когда чуть тяну на себя тонкое одеяло.
А запах… Запах пропитывает всю комнату! Такой густой, что его, кажется, можно зачерпнуть ладонями, и пить!
Но…
О, Боже! Это еще не все!
Как завороженная, подхожу к стене у окна. Срываю покрывало. И замираю.
Это правда.
Мольберт. Чистый мольберт на подставке, а рядом все, что нужно для рисования! И даже больше. Больше того, что мне нужно. Уголь, краски, множество кистей.
А на тумбочке рядом мои наброски. Маленькие картинки, стопка чуть затертых оттисненных золотистой полоской листков. Там почти совсем ничего. Так, легкие движения карандаша.
А под ними…
Под ними мой дневник, перетянутый резинкой-лентой.
Сердце замирает, а после пускается вскачь.
Я мечусь по комнате.
Распахиваю шкафы.
Даже стону от радости. Здесь все мои вещи. Самые любимые. Одежда. Мелочи. Шкатулки с украшениями. Даже заколки для волос и расчески. И огромный пушистый кот, которого мне подарили в двенадцать и с которым я целый год не расставалась. Таскала везде за собой и даже спать ложилась, крепко его обнимая. Хоть мама и запрещала. Пыталась забрать его, когда я уже спала. Но я просыпалась при первой же попытке вытащить его у меня из рук. И прижимала к себе еще крепче. В конце концов она сдавалась.
Дом.
Потерянный дом.
Все то, что так дорого сердцу. Такое родное.
Сердце щемит.
Из глаз сами по себе брызгают слезы.
Перебираю руками платья, одежду. Здесь все. Даже запах родной. Запах дома. Детства. Безмятежности и мечтаний!
И задыхаюсь.
Кто не терял свою жизнь, свой дом, свою историю, не прощался с ними навсегда, выдирая с мясом, тот никогда не поймет этих горячих, обжигающих слез.
Вздрагиваю, когда чувствую, как меня накрывают крепкие руки.
А я даже не услышала, как кто-то вошел в комнату.
И улыбка сразу сползает с лица, когда разворачиваюсь. Смотрю в лицо Бадрида.
Сейчас он совсем другой. Не такой, как в последние разы.
На нем идеально отглаженная одежда, а лицо больше не кажется таким постаревшим и уставшим.
Оно снова спокойно. Каменно спокойно.
Только между бровей залегла тяжелая складка. Легкая седина серебрит виски. И… На идеально лежащих волосах видны следы огня. Едва-едва. Значит запах гари имел под собой правда очень серьезные причины.