Невинность в расплату
Шрифт:
* * *
Я не должен был возвращаться. Но мы почти справились. Почти закончили.
Арман, даже раненый. Никого не стал слушать. Остался.
А я, как дурак самый больной, вскочил в вертолет.
К ней.
Все время к ней.
Пули свистят. А мне каждую минуту кажется, что я сдыхаю. Пока ее не вижу. Запаха ее не чувствую. Голоса не слышу.
И что с ней обязательно случиться что-то. Страшное. А меня рядом нет и защитить некому.
И
Не мог остаться. Да и братья дальше справятся. Если что, вернусь. Но мне… Мне хоть на пару минут ее увидеть. Прикоснуться. В волосы ее лицом зарыться. Мне хватит. Всего минуты. Всего одной.
* * *
Спит уже, когда я почти врываюсь в ее спальню.
Теплая. Разнеженная. Такая нежная. Такая невыносимо любимая.
И я замираю, как последний идиот.
Смотрю, как слегка шевелится во сне.
Как приоткрываются сочные губы.
Любуюсь румянцем на ее щеках.
Игрой луны, бликами играющей в густых локонах.
Да. Я одержим. Я сошел с ума.
Одержим ей одной, этой маленькой женщиной.
И прежде я бы сам считал себя безумным. Сумасшедшим. Хуже наркомана, которого надо лечить.
Но теперь я знаю другую правду.
Знаю. Знаю наверняка.
Что только вот такой безумец. Только он и может быть живым.
Все остальные просто ходячие трупы по сравнению со мной теперешним. Я сам. В прошлом. До нее. Просто ходячий труп. Оружие. Компьютер. Что угодно. Но только не человек. Который чувствует себя по-настоящему живым! Который и живет по-настоящему!
Медленно подхожу к ней.
Как к святыне.
Даже воздух, кажется, сгущается там, где она. Моя Мари.
Рвано колотится сердце.
Скидываю пропахшую гарью одежду, отшвыривая в сторону. Жалея, что не сделал этого раньше. До того, как вошел к ней.
От этого. От этого я тоже должен ее уберечь! От всего, что за границей нашего маленького мира. Нашего. Но есть ли он у нас?
Укладываюсь рядом. Глаза закатываются от наслаждения ее близостью. От ее дыхания. Тепла кожи. Того, как она иногда рвано вдыхает с силой и дергается.
Что тебе снится? Что ты видишь там, за гранью мне позволеного для входа, Мари?
Обхватываю рукой, но она дергается. Отстраняется. Даже во сне.
Сжимается калачиком на постели.
А меня бьет. Словно кнутом лупит. От меня? От меня шарахается? Сбегает даже во сне? На подсознательном уровне?
Пытаюсь погладить. Смягчить. Успокоить. Будить не хочу.
Но отшатывается. Сжимается.
А я орать готов.
Потому что глупо. Бессмысленно. Абсурдно.
Но я точно знаю. Что дергается именно от меня. От меня сбежать хочет. Даже вот так. Инстинктивно.
И тогда. Тогда тоже сбежать хотела!
Скриплю зубами. Отрываясь от нее. Но поднимаюсь.
Этот вопрос оставил на потом. Не до того было.
Ухожу в свой кабинет. Так и не подобрав смердящую смертью и гарью одежду. Просматриваю камеры.
С того самого дня. С самого начала. С той роковой минуты, когда Мари переступила порог этого дома.
52 Глава 52
Хочется отвернуться. И выблюнуть. И самому себе вены выгрызть, когда смотрю на то, как терзал ее. Да. Я был в ярости. В неистовстве. Сам себя не чувствовал. Не осознавал.
Знал только одно тогда. Смотря на Мари, дрожащую передо мной в этом безумном прозрачном балахоне.
Что ненавижу. Ненавижу ее сестру. Весь этот блядский род. Который готов вырезать до семнадцатого колена!
И ее ненавижу!
Такую трепетную. Такую… Вот с этими глазищами, что сводят меня с ума и с телом, что дрожит каждой клеточкой. Ненавижу. Потому что не могу. Не могу от нее отказаться. Даже если бы сдыхал. Даже если бы о меня ноги вытирали и плевали бы в лицо. Потому что ради нее. Ради этих рук. И глаз этих блядских, — ведь разве сестры могут быть разными? Неееет! Это родная кровь! Одна! И одинаковые они! И поступки их будут одинаковыми! И вот она. Сейчас. Как шлюха. Пришла ко мне, почти голая. Чтобы что-то выторговать.
Как и та. Невеста. Ее сестра. Готова была телом торговать. Ребенка убить. Ради чего? Ради денег? Власти? Статуса?
Пришла бы ко мне. Сказала бы. Я что? Зверь? Я бы, может. И не понял. Но отпустил бы! На кой дьявол мне эта женитьба?
Но нет. Две шлюхи. Обе одинаковые.
Все ради выгоды. Себя. Тело. Жизнь свою готовы продать.
И меня трясет.
Тогда трясло и сейчас, когда смотрю на себя того со стороны. Со стаканом виски.
Трясет. Потому что понимаю.
Я никогда бы ей не отказал. Никогда и ни в чем.
Если бы глотку сейчас потребовала себе самому перерезать, с радостью взял бы нож из ее рук.
И не потому. Что в паутинке этой блядской она передо мной стоит. Нет! Не потому.
Наоборот. За эту паутинку. За то. Что телом своим выторговать что-то пытается. Вот за это именно еще больше ее ненавижу. Потому что презирать. Презирать шваль такую. Собой торгующую должен.
Но эти глаза. Эта, мать ее. Улыбка.
Впилась. С самого первого вечера впилась куда-то внутрь. Гарпуном. Приговором. Моей неумолимой казнью.
А вот им я отказать не способен. Никогда. Ни в чем, мать его. Отказать не способен!
Даже несмотря. Что блядь. Что тело свое так открыто мне предлагает.
Не просто так. Торгуется. Цену просит. И то несусветную. Совершенно несусветную!
Шлюха! Просто дешевка!
А я взял.
Проглотил. Утерся.
И знал. Знал. Что больше. Намного больше бы отдал.
Потому что ее глаза. Крюки тяжелые. Смертельные. Они внутри. Внутри меня.
И ненавидел. Сам себя ненавидел за это.