Невинные дела (Худ. Е. Капустин)
Шрифт:
К девяти часам вечера начался съезд гостей. В круглом зале отец Фредерик прочитал молитву. Затем общество перешло в столовую, где сразу завязалась беседа.
Что такое высшее общество в таком глухом углу, как Медиана? Это прежде всего один местный "король" (то есть в данном случае господин Прукстер), мэр, судья, несколько преуспевающих бизнесменов, пара редакторов (ибо партий и газет две), глава какого-нибудь наиболее влиятельного патриотического ордена, ну и еще несколько таких же замечательных личностей. Следует со вниманием отнестись к этой провинциальной финансово-демократической аристократии: нигде аристократический дух так не силен, как у провинциалов, — именно потому, что их считают провинциалами, они из кожи лезут вон,
Вот, например, господин Иолш, мэр города Медианы. И "Медианский курьер" и "Медианский глашатай", несмотря на принадлежность к разным партиям, единодушно признавали господина Иолша самым представительным мэром во всей республике. Средний бизнесмен, он прожил незамеченным до пятидесяти лет, когда его пышная шевелюра поседела и все вдруг были поражены той величественной осанкой благородного деятеля, какую придала ему седая грива. Вот тогда-то он и был выдвинут кандидатом на пост мэра. Его успех являлся живым опровержением злостных криков недоброжелателей великанской демократии о том, что лишь один карман позволяет здесь занять выборную должность. Нет, капитал Иолша для столь почетной должности был недостаточен — мэр Иолш мог с гордостью сказать, что успехом он обязан лишь своей голове. Он это знал, был влюблен в свою седую гриву, как тенор в свой голос, и с неподражаемым достоинством носил ее.
Не менее примечателен был и судья Сайдахи. Он обладал даром своеобразного красноречия, главною прелестью которого была привычка повторять в фразе одни и те же слова, и притом самые незначительные, благодаря чему вся его речь приобретала весьма значительный вид. Там, где человек не юридический ограничился бы двумя словами, судья Сайдахи повторял их много раз, перемешивая с десятком других слов, мало имеющих отношения к предыдущим, и благодаря этому оставлял своих слушателей в недоумении, что же именно он хотел сказать. По мнению многих, это был идеал юридической речи. Во всяком случае, речь судьи Сайдахи заставляла размышлять, а потому и признавалась глубокомысленной.
Господин Милбэнксон и господин Пэрч, враги-близнецы, редактор "Медианского курьера" (партия "раки") и редактор "Медианского глашатая" (партия "крабы"), представляли полную физическую противоположность друг другу, что, конечно, было очень хорошо: надо же, чтобы представители двух враждующих партий хотя бы внешне различались, если они до сих пор не могли договориться, в чем их политические расхождения. Господин Милбенксон был высок, худ, с длинным лицом, на котором часто появлялась тонкая ироническая улыбка, заменявшая ему в обществе ум. Господин Пэрч был невысок, полон, с круглым, добродушно улыбающимся лицом, ни иронической улыбки, ни ума не имел, а впрочем, в нем и не нуждался, так как был очень пронырлив — как известно, это выгодней всякого ума.
Остальные члены этого высокого общества вряд ли нуждаются в подробных описаниях: их характеристики — вывески их предприятий.
Главный же мастер "вольных тюремщиков" господин Бернард Дакнайр был уже достаточно охарактеризован, но, к сожалению, на именинах в этом году не присутствовал; как известно, он выполнял ответственное поручение господина Прукстера по организации охраны его завода.
Присутствовал, правда, еще некий третьестепенный заезжий музыкальный критик. "Деловой салон" с некоторым опасливым любопытством относится к представителям "чистого искусства", но всякая хозяйка чувствует себя несчастной, если не может угостить свое общество какой-нибудь диковинкой, будь то музыкант, художник, поэт или критик. Это так же приятно, как пряная приправа к жирному блюду. Но достать такую приправу в Медиане не так-то легко. И госпожа Элеонора Прукстер была счастлива, что при посредстве редактора Пэрча залучила к себе на именины проезжего гостя. С наивной хитростью она выдала его за знаменитость, что было, впрочем, не так трудно, так как медианский деловой мир не
Умный разговор на музыкальные темы, к огорчению госпожи Прукстер, не удался: у гостей на этот счет познаний было не больше, чем в санскритском языке, и критик свои стремления к прекрасному вскоре перенес на молодую и изящную госпожу Тинтерл, к полному неудовольствию ее супруга, уже известного нам розовощекого старичка.
Когда надежды на заезжую знаменитость не оправдались (критик бестактно предпочел всему дамскому обществу только одну его представительницу), все дамы пожелали узнать, где же обворожительный Арчибальд, единственный двадцатидвухлетний сын Прукстеров, глава местной золотой молодежи, футболист, автомобилист и рекордсмен во многих видах спорта.
— Ах, боже мой, — озабоченно закудахтала госпожа Элеонора Прукстер, — иногда мне кажется, что Арчибальд самый занятой человек на свете! Ни минуты отдыха! Он только утром вернулся из поездки. Вы же знаете, он капитан медианской футбольной команды "Вдребезги"! Они ездили в Комбию. Целую неделю трудились. О, совершенно разгромили тамошний колледж. Я забыла, Оскар, какой результат?
— Итоговый счет сорок один на двадцать два в пользу Медианы, — сказал господин Прукстер и, повернувшись к мэру, понизив голос, доверительно сообщил: — Честь Медианы обошлась мне в три тысячи. Заметьте, Иолш!
— Вы представляете, как мальчик устал? — между тем волновалась госпожа Прукстер. — Ах, Арчи, моя малютка, говорю ему, тебе нужен отдых, отдых… Не хочет и слушать. Днем был на автомобильных гонках… Вы знаете, Оскар купил ему новую гоночную машину. Бесподобна, бесподобна! Тигр, приготовившийся к прыжку… Он и назвал ее: "Тигр". Сейчас ее обмывает… Молодежь, что поделать…
— Как, он сам моет? — изумленно спросила госпожа Тинтерл.
— Ах, душечка, это так говорится… — засмеялась госпожа Прукстер. — Ну, слегка выпивают… По поводу покупки… В компании, в спортклубе "Боевой Петух". Вы же знаете. Арчи — вице-председатель правления. И то по молодости. Все говорят: по-настоящему надо бы председателем Арчибальда… Но молод… Ну что ж, я не тщеславна. Можно подождать…
Затем госпожа Прукстер пожелала показать приезжей знаменитости, что у нее есть связи с лицом более знаменитым, чем даже знаменитый критик. Именно поэтому она рассказала о том, как пышно прошла свадьба Маргарет Блейк, дочери "мясного короля". Это были новости трехмесячной давности — большинство гостей слышало это восторженное повествование не раз, но они стоически переносили его, так как, идя к Прукстерам, знали, что это испытание неизбежно.
— Мне довелось тогда быть в столице. А госпожа Блейк, вы же знаете, она моя кузина, — тут и без того пышная Элеонора Прукстер раздувалась от гордости, — госпожа Блейк пригласила меня. Жених Мари — принц Альфонс девятый — милейший молодой человек. Вы же знаете, он наследный принц королевства… королевства… Как это, Оскар? Всегда забываю…
— Собственно, не королевство, а герцогство… — сказал господин Прукстер. — Великое герцогство… герцогство… гм… да… Оно где-то далеко… — закончил он неопределенно.
— Да, да, герцогство… — подхватила госпожа Прукстер. — А он — наследный принц…
— Я слышал, там была революция. Ему пришлось уехать, — вставил господин Айкобл, директор-совладелец местного отделения универсального магазина Конрой и Конрой.
— Ах боже мой, они все там помешались на революциях! Что поделать, отсталость…