Невольные каменщики. Белая рабыня
Шрифт:
Глава 9
Выкуп
Сэр Фаренгейт был занят своим любимым делом — рассматривал старые испанские карты. Когда-то, еще в прежней, пиратской жизни, ему попался свод старого доминиканского аббата Гонсалеса. Книга была частью захваченной добычи, но никто из команды не потребовал, чтобы она была представлена к дележу, и капитан унес толстый фолиант в свою каюту, перелистал со все возрастающим интересом и к утру сделался фанатиком-коллекционером. К моменту перехода на королевскую службу у него собралось приличное количество старинных книг по географии
Сделавшись губернатором, сэр Фаренгейт занялся пополнением библиотеки, доставшейся ему в наследство от прежнего управителя острова. Тот оказался усердным читателем Сореля и Кеведо. Сэр Фаренгейт, в отличие от большинства хорошо образованных современников, не выносил испанской и французской похожденческой литературы, известной последующим временам под названием плутовского романа. Он любил сам и приучил детей к литературе старинной, основательной. На полках его библиотеки рядом со старинными испанскими картографами нашли место в основном античные авторы.
Теперь, после исчезновения Элен и отплытия Энтони на ее поиски, только здесь, среди своих книг, сэр Фаренгейт находил хотя бы относительное успокоение и мог отдохнуть от мучивших его мыслей.
В кабинете бесшумно появился Бенджамен.
— Осмелюсь доложить, милорд.
Губернатор поднял на него глаза.
— Вас хотят видеть мистер Хандер, мистер Доусон и мистер Болл.
— Что нужно этим старым бездельникам? — спросил губернатор, но без тени раздражения в голосе.
Дворецкий пожал плечами:
— Они не пожелали мне объяснить.
— Значит, у них серьезное дело, — сказал сэр Фаренгейт.
Эти трое были последними из той ватаги в сотню человек, которая пятнадцать лет назад согласилась за освобождение от виселицы перейти на службу к английскому королю. И только Хантер удержался собственно на службе. Кое-кто не смирился с пресным характером новой, законной жизни и подался обратно в береговое братство и благополучно дожил до своей кончины в пасти акулы или на шпаге какого-нибудь испанца. Кое-кто женился и погиб от рома и злой жены, что является обычной вещью не только на Ямайке. Несколько человек вернулись в Европу. Так что в непосредственной близости при бывшем капитане Фаренгейте, а ныне его высокопревосходительстве губернаторе, остались лишь эти трое. Причем, все трое плавали с ним еще на его незабвенном флагмане «Гермесе», останки которого покоятся сейчас на дне Наветренного пролива. Хантер служил первым помощником, Стенли Доусон штурманом, а Боб Болл боцманом, а когда было очень нужно, мог продемонстрировать и канонирские свои навыки.
Со времени их молодости и счастливого пиратского братства прошли годы и годы. Сэр Фаренгейт совершенно поседел, а боцман почти совсем облысел. Характеры их не стали ни легче, ни уживчивее. Каждая общая встреча представляла собой сварливое выяснение тонкостей каких-то старинных происшествий и весьма въедливое и ироничное следствие по
И вот они, все трое, без всякого зова явились к своему капитану.
Вступив в кабинет, они по очереди, без проявления подобострастия и фамильярности поздоровались с губернатором. Он предложил им занять места за столом, где во время совещаний сидели высшие чиновники колонии. Гости бестрепетно расселись.
Доусон кивнул в сторону разложенных на губернаторском столе карт.
— Еще не надоело?
— А тебе не надоело таскаться с молитвенником по хижинам черномазых?
И реплика, и антиреплика были произнесены ровным, будничным тоном. Старый капитан и престарелый штурман просто поприветствовали друг друга наиболее естественным для них способом.
— Не слишком ли часто ты начал вытаскивать его из сундука? — спросил боцман, показывая на заплатанный плащ капитана, висевший на спинке кресла.
— Не думаю, старина, что это твое дело.
— И тем не менее, капитан, мы пришли именно по этому поводу, — подвел итог дебюту Хантер.
Сэр Фаренгейт закрыл фолиант, занимавший середину стола, и отложил его в сторону.
— Хорошо, мы поговорим и на эту тему, и на любую другую, но сначала… — он позвонил.
Появился дворецкий.
— У меня гости, Бенджамен.
— Необходимые распоряжения уже отданы, милорд.
Когда было выпито уже по два стакана портвейна, Стенли Доусон, считавшийся среди друзей специалистом по выполнению деликатных поручений, начал:
— Мы, разумеется, все знаем.
Губернатор кивнул и снова приложился к своему стакану.
— Мы посоветовались и пришли к выводу, что это дело ты не должен так оставлять.
— Как — так?
— У тебя под рукою двенадцать кораблей, можно перевернуть вверх дном весь Новый Свет и разыскать твою дочку.
Сэр Фаренгейт поставил стакан на стол и промокнул пальцы салфеткой.
— Ты знаешь, Стенли, — начал он, — когда ты пытался меня подначить насчет испанских карт, ты попал пальцем в небо. Я давно как-то не заглядывал в свои манускрипты. И только теперь меня снова потянуло раскрыть их, потому что собака, которая совершила это нападение, была именно испанской.
— Вряд ли старинные карты так умны, что могут подсказать, где принято прятать добычу у современных негодяев. Но может быть, тебе и повезет, — как тогда, помнишь, с затопленным фортом? — сказал Хантер.
Сэр Фаренгейт отхлебнул еще вина.
— Старые карты могут многое, но сейчас не в этом дело.
— А в чем же? — в один голос спросили три старых пирата.
— А в том, что, если Элен прячут на испанской территории, я не смогу бросить туда имеющиеся у меня силы.
— Разрази меня черт, не понимаю, почему?! — хлопнул ладонью по столу боцман.
— Потому, что это почти наверняка вызовет войну между Англией и Испанией. А Англии, насколько я могу судить по доходящим до меня сведениям из Сент-Джеймса, война эта сейчас была как кость в горле.