Невозможно устоять
Шрифт:
Чонгук жалобно скривился, и его губы задрожали.
— Мне жаль, Лин, — он опустил голову на моё плечо и немного задрожал сам, — мне сейчас так тяжело, что я совсем не думал о том, что причиню тебе вред своим поведением. Я избегал тебя правда не из-за Тэхёна, я даже счастлив за вас, пусть ты ещё и не дала согласия встречаться с ним, это не за горами, ибо он хороший парень. Просто я был задет, ведь я эгоист, лицемер, высокомерный идиот, ты знаешь это. Мне стало так плохо от осознания того, что меня отвергли, это же просто в голове не укладывается. Я слишком сильно переживал из-за своего задетого эго, что и подумать не мог о том,
Он тихо-тихо всхлипнул, но это не ускользнуло от моих ушей, и я легонько обняла его, гладя по голове.
Разве я имею право сказать ему, что всё будет хорошо? Уже давно нет, потому что сейчас каждый день нас пугает и настораживает, потому что мы не знаем, чего от него ждать. Хорошо уже не будет, остаётся только ждать, когда наступит неописуемо больно и пусто внутри.
— Ты должен быть сильным, Чонгук, — я тоже должна, но этот факт никак не влияет на меня, потому что мой голос дрожит, а глаза наполняются слезами (это впервые со дня Нового Года, я слишком долго сдерживалась). — Мы все должны.
Время пробегало незаметно, пока мы молча стояли в коридоре, но, когда Чонгук успокоился и решил, что теперь уже может поднять голову с моего плеча, он заговорил:
— Побудь с ней немного наедине, а я подышу воздухом во дворе.
— Конечно, — я кивнула и отпустила его, печально зажмуривая глаза и собираясь с силами, чтобы зайти в палату не с постным лицом.
— Лин! Вы поговорили с Чонни? — Хуан расплылась в легкой улыбке, когда я зашла к ней и села возле кровати, бережно поправляя одеяло и подушку девочки. — Он в последнее время очень хмурый. Я бы хотела, чтобы ты присматривала за ним в будущем.
Я натянуто улыбнулась и взяла её за руку.
— Вместе с тобой будем приглядывать за ним, не переживай, — сколько лжи и лицемерия в этих словах, почему мне ещё не стало противно от себя?
Хуан сама рассмеялась, но позже скривилась от боли: врачи говорили, что сейчас её мышцы и кости болят крайне сильно.
— Звёздочка Лин, не стоит меня обманывать, я чувствую, что уже скоро конец, — её голос немного дрогнул. — Знаешь, оказывается, это всё-таки страшно. Всё время я считала себя такой сильной и бесстрашной, даже когда боль была нестерпимой, а сейчас я понимаю, что всё это были пустяки по сравнению с тем, что я испытываю сейчас.
Я втянула в себя воздух и крепко зажмурила глаза, стараясь сдержать слёзы, а Хуан продолжала говорить, не смотря на меня:
— Я читала, что иногда людям снятся сны перед смертью, тогда они понимают, что конец близок, — она задумчиво склонила голову и продолжила: — Но ты знаешь, что мне сны снятся постоянно, и все они что-то значат, пусть я и не сразу понимаю, что именно. Сегодня утром я проснулась и осознала, что этой ночью мне приснился тот самый сон, который извещает о смерти.
— С чего ты взяла, малышка? — сквозь зубы проговорила я, потому что, кажется, если я разожму сейчас челюсть, сил сдерживать слёзы не останется.
— Я просто знаю это, но не грусти, Лин, пожалуйста. Мне страшно, я вдруг поняла, что не хочу уходить, но, — она скривилась, и я увидела на её щеках слёзы, — Минни читал мне книгу вчера, где говорилось: «Жизнь скоротечна, а главное в этой жизни — смерть». Он отказывался мне читать её, но я настояла, так что не обвиняй его, если что, пожалуйста.
Грудь сдавило, и эти слова были моей последней каплей. Я очень старалась держать эмоции в себе, но это просто невозможно сделать после таких слов дорогого для тебя ребёнка, который даже шевелится и говорит, преодолевая боль.
Слёзы хлынули из глаз, и я резко положила голову на свои руки, сложенные на постели, глухо простонав и всхлипнув. Я сжала руку девочки сильнее, но так, чтобы не причинить ей ещё больше боли, а она тихо, без лишних слов, повернулась в мою сторону и положила свою голову на мою, легонько поглаживая мои волосы.
Не уверена, что моё сердце и душа будут болеть так сильно ещё когда-то в будущем, чем сейчас: в этой больнице, в этой палате, с этим ребёнком.
POV PARK JIMIN
— Как дела в университете, Минхи? — мой отец добродушно посмотрел на неё и спросил с тенью улыбки на лице, нарушая такую блаженную, хотя и напряжённую тишину за столом.
Ужин с семьёй никогда не бывает комфортным и весёлым, но для родителей является важным пунктом всегда собираться вместе во время приёма пищи вечером. Минхи считается тут вторым ребёнком, отец с матерью правда очень любят её, — ну, той любовью, которой умеют они — но я бы не сказал, что девушка захаживает сюда каждые выходные, поэтому меня немного озадачило её появление, ведь лично я не звал её.
— Как всегда, мистер Пак, я очень устаю, но с сессией покончено, теперь я могу вздохнуть с облегчением на время, — Хи мило улыбнулась (эта девчонка действительно чувствует себя комфортно с моими родителями даже больше, чем я сам). — А как Ваши дела? Мы ведь так давно не виделись!
Отец заулыбался, что бывает с ним крайне редко (почти никогда).
— Всё прекрасно, дорогая, не волнуйся. Чимин, — я вздрогнул, ощущая его взгляд на себе, и нехотя поднял голову, смотря на него в ответ, — ты сегодня весь сияешь, что послужило причиной?
— Что Вы, отец, я всегда такой, просто мы крайне редко видимся, вот Вы и не привыкли видеть меня таким, — мама предостерегающе посмотрела на меня, а я лишь мысленно отмахнулся от неё (я уже устал трястись от каждого отцовского слова и взгляда).
Если моя мама была холодной, как Снежная Королева, но хотя бы с толикой чувств ко мне, то про отца я такого сказать не могу. Он, конечно, не выкинул меня после рождения, воспитывал и терпел такого размазню, как он часто называл меня в детстве, но особой отцовской любви я не чувствовал, собственно, как-то жил без этого двадцать лет, проживу и дальше. Для меня главнее то, что я вырос не таким же расчётливыми и надменным, как мои близкие. Отец привык, что все всегда делают так, как хочет он, ведь на работе никто не стоит над ним, он сам себе хозяин в компании. И разумеется, у него такое же жёсткое воспитание, как и у меня: злые няни, требовательные и непреклонные родители. Мне-то повезло хотя бы с весёлым детством, никто не угнетал меня, после всех дел, если я делал в них успехи, меня отпускали гулять столько, на сколько у меня хватало сил. Папа груб и высокомерен, мать совсем не испытывает трепета и тепла к чему-либо, — ну, а вообще, я люблю их и считаю, что могло быть и хуже (расти вовсе без родителей, например).