Невозвращенцы

Черных Михаил Данилович

— Ярлы. Мы все чтим заветы богов, не так ли? — поняв, что перегнул палку этой бойней, решил исправить положение Торольв. — И боги прощали самые страшные преступления тем, кто совершал подвиг? Позволим ли мы, совершить подвиг и очиститься этим людям?

— Да! — послышался дружный хор голосов.

— Пятьсот лет назад новогородский князь подверг опустошительному набегу наши острова, чем оставил в веках незаживающую рану. Он давно мертв, но его потомок жив! Коли принесут сюда они голову великого князя новогородского Любослава, простим ли мы их?

— Да.

— Да будет так. — Торольв спустился вниз,

и разбрасывая кровяные брызги стал ходить и смотреть в лица уцелевшим. Среди них не было ни одного ярла или просто знатного воина. Наконец, заметив дикую нечеловеческую ярость, бившуюся в глазах Аскеля он остановился перед ним.

— Я так понимаю ты берсерк? Вижу. Вижу… Тогда ты Аскель Хельгисонар женатый на дочери ныне покойного, — и он зло усмехнулся, — Соти Свейсона? И купец Алекса Велимирович тоже ты? — и тут же понизил голос до шепота, — Так это ты украл мое золото?! Я послежу за твоей семьей. Говорят Хальдис красива? — и опять продолжил уже нормальным голосом. — Ярлы! Я выбрал того, кто поведет дружины Хельгисонар и Сигвардсонар в этот поход. Он соберет всех оставшихся воинов этих кланов под своими парусами. — Торольв наклонился к уху Аскеля и опять зашептал. — Вижу, хочешь меня порвать? Я тоже хочу тебя убить. Еще ни разу не убивал берсерка. Но если даже победишь ты, то все равно они все умрут. У тебя нет выбора. — Он отодвинулся и опять сказал громким голосом: — Согласен ли ты, ярл Аскель Хельгисонар отправиться на подвиг ради спасения своего клана от бесчестия?

— Да, — наполовину прохрипел, наполовину проревел новоявленный ярл.

— Ярлы! Согласны ли вы с эти?

— Да! — послышалось со всех сторон.

— Тогда Аскель Хельгисонар, на этом алтаре, сделанном молотом самого Тора клянись привезти сюда не позже чем через год голову великого князя новогородского Любослава!

— Клянусь!

— Положи руку на камень и повтори клятву, — проговорил Торольв.

Александр положил руку на странно теплый камень и повторил.

— Я, ярл Аскель Хельгисонар клянусь привезти сюда на тинг не позже чем через год голову великого князя новогородского Любослава, иначе все Хельгисонар и Сигвардсонар умрут, — договорив последние слова Сашка внезапно что-то почувствовал.

Ему не стало больно или наоборот приятно, не стало жарче или холоднее. Ничего не изменилось, но каким-то неизвестным чувством он услышал нечто, что словами можно было выразить так: «клятва принята». «Неужели это все так серьезно? Но тогда…» — подумал он и сказал.

— Ярлы! Я отправляюсь на подвиг. Но я хочу быть уверен, что когда я вернусь с головой вашего врага, я увижу в живых всех своих близких живыми и здоровыми. Это позволительное желание?

— Да. — сказал в ответ тинг.

— Ярл Торольв явил сегодня тингу воистину ромейскую изворотливость, по сему, коли в его власти остаются все мои близкие, я требую от него клятвы. Тоже на Камне Тора! Я имею на это право? Как ярл уходящий туда, откуда скорее всего не вернусь?

— Да! — также дружно ответил тинг. Пришла пора скрипеть зубами Торольву.

— Какую клятву ты хочешь? — прошипел Торольв.

— Я хочу клятву, что в течение этого года никто из кланов Хельгисонар и Сигвардсонар не умрет! Клянись!

— Клянусь, — разъяренно и не слушая ничьи подсказки сказал Торольв, кладя руку на камень, — Что в течение этого

года никто из кланов Хельгисонар и Сигвардсонар не умрет!

— Иначе?

— Да постигнет меня тогда страшная гибель! — Торольв снял руку с камня, достал нож и прошипел. — Надеюсь, что ты вернешься и тогда я смогу тебя убить собственноручно. А теперь, чтобы ты не забыл и чтобы прибавить тебе мудрости…

Две тени позади кресла Торольва тихонько разговаривали на латыни.

— Вот видишь, в этом и заключается высший класс мастерства в нашей работе. Выстроить все так, что чтобы не произошло, все было бы нам на пользу.

— И вы надеетесь, что этот варвар сумеет убить великого князя?

— Не знаю. Хотя он же удачливый сукин сын. Золотишко наше забрал… Да. Кстати. Я не сержусь за обман, ведь девять десятых золота пойдет на благо Рима и на смерть его врагам… — стал размышлять Леонардо ди Медичи.

— Да! Я так и подумал… — прервал его Маркус.

— Не перебивай, — и в плавном тихом голосе Леонардо послышалась сталь. — Что касается десятой части, то что ж. Ты сделал хорошую работу, я избавлю тебя от плахи… На этот раз. Прошу тебя, друг мой, больше не делай так…

— Хм… — охрип Маркус. — Клянусь…

— Не клянись. В нашей жизни часто приходиться нарушать клятвы…

— Хорошо… А что если ему все же удастся выполнить клятву? Ведь тогда Торольв не будет иметь право уничтожить их? — Маркус вернул обратно свернувший на опасную тему разговор.

— Убить великого князя, это смута, расстройство и гражданская война в Новогороде, если повезет. Для Сената и Народа Рима это великая победа. Ну а этим все равно тогда не жить. Ведь так сказал оракул. Их в этом случае вырежут до последнего щенка россы, за своего князя. А остальным кланам все равно придется под страхом россов объединиться под рукой самого сильного клана.

— А если не сможет убить князя, — продолжил мысль Маркус, — то Торольв выполнит свое обещание и остальные кланы объединяться из-за страха перед ним.

— Ты совершенно прав, мой друг. Этих кланов больше нет… Ну что ж, у вас тут хорошо, прохладно, но увы пора мне отправляться в Рим. У меня еще много дел. Сообщи мне, чем это все кончится…

— Могу ли я просить вас передать моему уважаемому брату небольшую посылку?…

Но Александр не слышал этого тихого разговора. Он ничего сейчас не слышал и не видел. Механически переставляя ноги он шел, орошая каменную мостовую капающей со спины кровью — Торольв вырезал ножом на спине у Аскеля изображение орла, намекая на казнь «Кровавый орел», если Александр не выполнит клятвы. Внутри берсерка ревела и билась звериная ярость, но скованная всеми его силами и оберегом Гудреда она не могла вырваться. Но к тому времени, как он подошел к кораблям, ее путы ослабли.

На стоянке стояло уже четыре готовых к выходу в море корабля. На палубе, готовясь к отплытию, сновали оставшиеся в живых дружинники. Они поприветствовали его криками и опять разошлись, стараясь не встречаться с ним взглядом. Видя, что никто не оспаривает его права командовать, ярость чуть-чуть притихла, но тут темные боги принесли Раннвейга Ингуннсона.

Он прибыл самым последним, но уже успел все узнать, и теперь не собирался плясать под дудку молокососа из другого клана.

— Эй! Аскель!