Невозвращенцы
Шрифт:
— Опять хандришь? — Сашка, его приятель еще по первой палатке, хлопнул по плечу. — Пошли, отдохнем немного. Там ребята из второй роты устраивают маленький праздник, водочки ставят… А то послезавтра же нас сменяют…
— А сам то, ты, как? В себя пришел уже? — переспросил оторванный от своих мыслей Ярослав. Однажды, месяца три назад — летом еще, Александра вызвали на какое-то задание, с которого его привезли ночью совершенно «никакого». Тогда он вошел в палатку, сел на пол и неподвижно уставился невидящим взглядом в никуда. И так продолжалось до тех пор, пока не прибежал их лейтенант, схватил Сашку за шиворот и выволок его за собой. Вернули Александра уже совершенно пьяного, ну просто до полусмерти. Потом еще долго Александр был грустен, но до такого как
— Да нормально уже все. А вот ты болеешь. Пойдем, выпьешь — полегчает, — это я тебе как старший по возрасту и опыту житейскому говорю.
— Ооо! Да уж, старший!
— Ну, на пару лет старше? То-то же… Ну все — пошли, только одеться не забудь — снег выпал уже.
— Да, гражданин начальник…
Вдвоем они вышли из своей казармы и отправились в соседнюю. Город, в котором они жили, кстати, так и не имеющий пока официального названия, был построен по образу всех военных городков России — общая стена, КПП на воротах, внутри поселок, а по центру — еще одна стенка, окружающая собственно военную часть, проход тоже через КПП. И, хотя, здесь город был намного больше, а военная часть — меньше, всего на один полк (командование решило сэкономить и использовать старый принцип: раз постоянно в городке будет находиться только один полк, а второй — «в поле», то и инфраструктуру создавать только для одного), все равно это была полноценная военная часть. Со своими особенностями: все должно быть чисто, опрятно, покрашено, прямо и перпендикулярно. Пока приятели шли до соседнего барака они как раз это и наблюдали. Дорожки очищены от снега, сугробы вокруг — квадратные, на КПП у кого-то проверяют документы — армия, секретность, блин. Пройдя чуть дальше, они увидели и тех, кто наводил порядок. Часть дежурного взвода, в валенках, занималась уборкой снега и формованием сугробов, другая часть взвода принимала около склада продукты — в городе солдат кормили в общей столовой, готовили по очереди.
— Хорошо, что наша очередь еще не скоро, — кивнул Александр на работающих лопатой солдат.
— Не скажи, — не согласился Ярослав, — легкая и чистая работа. Помнишь — как мы лужи разметали, сколько намучались. А здесь все просто.
— Ну кому что — тогда хоть теплее было. А так — вон в валенках намучаешься.
— А что ты имеешь против валенок? Прикалываешься надо мной?
— Дурная обувь.
— Да сам ты дурной! — возмутился Ярослав, — Я на тебя посмотрю, в сапогах как ты на морозе постоишь на часах. Ноги отваляться! Со звоном!
— Да ладно-ладно, уже и пошутить нельзя. Все я понимаю… Просто выглядит смешно…
— Я лучше буду тепло обут, а посмеюсь потом, когда у глупого модника ноги отмерзнут.
— Да ладно же, забей. Зато вон как оживился зразу. Ничего, щас накатишь одну-другую, бодряк наступит… Давай заходи, — приоткрыл дверь Сашка.
Казармы представляли собой одноэтажные деревянные здания барачного типа — длинные, с малым количеством, но зато большими, комнат, в которых располагались двухэтажные шконки. Каждый взвод в здании казармы имел свою огромную комнату, заставленную шконками и свою небольшую комнату отдыха, укомплектованную шашками, шахматами и нардами официально, и картами из под полы. Младшие офицеры ночевали в одной казарме со своими подразделениями, но в отдельных небольших комнатах. Казарм всего было десять штук — из расчета — две роты, одна казарма, но так как один полк постоянно был в поле жили довольно свободно. Однако с наступлением зимы эта свобода отрыгнулась диким холодом в помещении — мороз быстро нашел все щели в постройках и ледяной змеей заполз внутрь казарм. Естественно, все щели были на следующий день же найдены, чему способствовал слой льда вокруг них, и проконопачены, но быстро нагреть большие комнаты одной печкой-буржуйкой было нереально, так что пока все спали под двумя-тремя одеялами и в теплой одежде.
Эта казарма была как все. Ребята вошли внутрь, разделись и разулись, переодев зимние армейские ботинки на «гостевые» теплые тапки. Тапки имели огромные размеры и совершенно
— О вот и они! Штрафную! — воскликнул один из отдыхавших.
— Точно! Штраф! — закричали все.
Стукнуло горлышко бутылки и бесцветная жидкость быстро заполнила стакан на половину. Стаканы здесь были правильными — граненые, которые изредка еще можно увидеть в старых столовых и у тонких ценителей. Экономисты наверное посчитали, что завозить вагоны разовой посуды сюда слишком дорого.
— Ну, будем! — сказал короткий тост Александр, все дружно звякнули стаканы друг о друга и выпили. — Эх, неплохо пошла! Ну давай дальше, разливай!
И пьянка потекла далее своим чередом. Тосты следовали за тостами, пустые бутылки с равномерной скоростью убирались под стол, поглощалась нехитрая закуска. Но вскоре наступил такой момент, когда уже не столько хочется пить, сколько хочется чего-то такого особенного, новых эмоций, дополнительных чувств, может приключений. Двое или трое ребят что-то не поделили и, как это часто бывает, по пьянке, быстро вспыхнула ссора. Поговорив на повышенных тонах, уже четверо вышли на воздух за разъяснениями. Освободившиеся места быстро заняли стоявшие в задних рядах — народу в помещение набилось много, а сидячих мест было мало. Наконец, по рукам пошла отложенная ради выпивки гитара, и зазвучали песни. Играть умели многие, песни тоже были разные. Разные песни, разные исполнители — много раз перестраивалась старенькая гитара, а пока народ травил байки, причем некоторые уже были местные. Кто на охоте медведя на нож взял, кто видел что, кто рыбу поймал голыми руками длиной «ну… вот со стол», кто-то умудрился заблудиться в лесу около деревни, да так, что обошел ее по кругу по лесу три раза и другие веселые истории. Но самую интересную и смешную на общий взгляд историю, пока следующий исполнитель настраивал гитару и размышлял, что бы такое сыграть, рассказал Меченный Олежек из их взвода.
Олег был именно тем неудачником, которому на первых учениях выстрелом пробили обе щеки. Сейчас, спустя несколько месяцев, от тех ран остались всего лишь два симметричных красных пятнышка молодой кожи, однако уже давным-давно его все называли Меченным. И это было еще самое приличное из прозвищ.
— Прикиньте, пацаны, у меня девушка из аборигенок появилась!
— Да ладно тебе п…ть!
— Да не, я серьезно!
— И где ты ее подцепил? Как ее зовут? Как она выглядит? — посыпались со всех сторон вопросы.
— Ща расскажу. Значит дело так было…
«Решил я как-то в увольнительную сходить порыбачить. Сами понимаете — куда еще можно тут сходить, либо в кабак — да там очередь, либо в лес, либо в деревню, либо на рыбалку. Да тем более тут все хвастались своими уловами… Нет вопросов. Пошел, взял у ребят пару удочек, и на речку нашу. Да нет же — не на Большую, по которой приплыли, а на ее приток — течет тут недалеко, метров пять шириной, но зато идти пятнадцать минут по протоптанной уже до нее тропинке. Прихожу я туда, а уже вечер, как раз к вечернему клеву, думаю поспеть, только закинул удочки, как меня окликают.
— Здрав будь, красный молодец!
Ну я испугался — только что же никого не было! Оборачиваюсь, смотрю, а там береза над рекой наклонена, что ветки реки касаются. А на березе той сидит девушка. Да какая! Лицо фотомодели, блондинка, а волосы длинные — наверное до талии или даже до колен. А фигура… Да нет, не как у фотомодели — модели они все плоские как доски и худые, как вешалки для одежды, а эта… Надето на ней было что-то вроде очень длинной рубахи — по щиколотки. И рубаха эта мокрая — вся тело как перчатка облепила… Ух какая фигура!.. А она сидит — и волосы отжимает — он тоже мокрые. Понятно, думаю я — купалась, наверное, и из воды на дерево залезла. Ну я ей значит говорю: