Невыносимая шестерка Тристы

Дуглас Пенелопа

Когда она не отвечает, я сжимаю ее челюсть.

— Какого черта, Клэй?

Она вздрагивает.

— Я… я смотрела… фильм.

— Фильм?

Она выдыхает мне в рот, толкается в меня, и сама стонет, потому что ее тоже заводит происходящее, и ей это нравится.

— Ладно, порно. Я посмотрела несколько порнофильмов.

Я приподнимаю бровь. Она должна показать мне их. Большинство лесбийского порно снято мужчинами, которые думают о красивой картинке, а не о том, что на самом деле доставляет женщинам удовольствие.

—

Два пальца, — предупреждает она. — Я вставлю два.

— Клэй… — Но у меня нет времени подготовиться к этому, когда она снова входит в меня. — О, боже. — У меня вырывается очередной стон.

Ее палец скользит внутрь и обратно, а затем снова внутрь, она целует и кусает меня, пока комната не начинает кружиться.

— Боже, ты такая мокрая, — шепчет она. — Такая горячая.

Стягиваю ее рубашку через голову и снимаю, а затем стягиваю с нее кружевной розовый лифчик.

Я ласкаю ее грудь, пока она трахает меня, и наклоняется, чтобы пососать мою.

Ее большой палец трет мой бугорок, и мы ускоряемся.

Телефонный звонок пронзает воздух, но никто из нас не останавливается. Ее рот на моем соске, я провожу пальцами по ее затылку, под волосами, и целую ее в макушку.

— Это твой парень? — дразнящим тоном шепчу я. — А?

Боже, чего бы я только не отдала за то, чтобы Каллум Эймс увидел свою королеву выпускного у меня между ног.

Она толкается, ее язык облизывает мой твердый сосок, и я прижимаю ее к себе.

— Трахни меня, Клэй.

Звонок продолжается, пульсация в моем клиторе учащается, и тепло разливается по моему животу, когда мой оргазм достигает пика. Я нежно касаюсь своими губами ее губ.

— Ему не нужно знать, — говорю я ей. — Просто трахни меня, Клэй. Трахни меня жестко.

Я все еще буду тайком убегать, чтобы трахнуть ее через десять лет, потому что вот как сильно я люблю заниматься этим с ней. Это прекрасно, и мне ненавистно, что я готова пожертвовать многим ради сохранения этого, но я знаю, что не смогу остановиться.

Она дрожит, и я взрываюсь, кричу в темном доме, оргазм накрывает, когда ее бедра врезаются в меня, как в автокатастрофе.

Прижимаюсь губами к ее губам, ее собственный крик наполняет меня, когда она кончает, и я чувствую вкус пота на ее губах.

Я долго целую ее, ее мягкая влажная кожа питает меня едой, водой и воздухом, и мне больше ничего не нужно.

Глажу ее по лицу, мои мышцы и кожа горят.

Когда ее телефон звонит снова, она вытаскивает его из юбки и швыряет в стену. Я улыбаюсь, когда она кладет голову мне на грудь, и, хотя у меня не осталось сил удерживать нас, я бы никогда не попросила ее пошевелиться. Ни за что на свете.

Клэй дышит мне в шею.

— Я не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось, — признается она.

Я прижимаю ее к себе, снова целую в макушку, моя влажная кожа прилипает к ее.

Закончится ли это плохо или просто закончится,

я не уверена, что поступила бы по-другому, если бы могла. Это слишком приятное чувство, чтобы отказываться от него.

***

Я вздрагиваю и открываю глаза в темноте.

Это занимает всего несколько секунд, но я замечаю чистый белый балдахин над головой, холодный кондиционер и повсюду запах Клэй.

Ее спальня. Клэй лежит так близко к моему телу, мы прижимается друг к другу обнаженной кожей, ее голова покоится на моем плече. Наши ноги переплетены, и я смотрю вниз на лицо Клэй, чувствуя ее дыхание на своем подбородке.

Мне вроде как нужно в ванную, но не хочется пододвигать ее. Мои руки сжимаются вокруг нее, и я слегка провожу пальцами по ее гладкой спине.

Боже, ее кровать похожа на облако. Я могла бы привыкнуть к этому.

— Ты напилась, — кричит в коридоре мужчина.

Я замираю, напрягая слух. Клэй закрыла дверь?

— Говори тише, — со злостью отвечает женщина.

Я смотрю на время, уже час ночи, и стараюсь не двигаться лишний раз. Мне лучше уйти отсюда до того, как меня найдут ее родители.

— Она вообще дома? — спрашивает мужчина, вероятно, отец Клэй. — Ты уверена? Не думаю, что тебя волнуют чьи-то дела, кроме своих собственных!

— Да как ты смеешь?! — кричит Джиджи. — Как ты смеешь?! Я здесь. А ты ушел. Тебя никогда нет дома!

Я обнимаю Клэй, удивляясь, как часто они не беспокоятся, слышит ли их дочь или нет.

— Повзрослей, Реджина! — рычит мистер Коллинз. — Я поддерживаю тебя. Плачу за этот шкаф, набитый сумочками и туфлями. Теперь я должен вытирать твои слезы, потому что тебе нужно внимание, словно тебе пять лет?

— Ненавижу тебя! — всхлипывает она.

Я на мгновение перестаю дышать, прислушиваясь к слезам и боли в ее голосе. Словно она хочет его смерти.

— Ты не ненавидишь меня, — отвечает он. — Ты ненавидишь то, что я, наконец, перестал позволять тебе тащить меня за собой вниз.

Я пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло. Дыхание Клэй изменилось, я смотрю на нее и замечаю, что она подняла на меня глаза в ответ.

— Прости, — шепчет она, услышав все родительские слова.

— Не извиняйся, детка. — Я обхватываю руками ее лицо и прижимаю к себе. — У всех нас свое дерьмо.

— Я разочарован в тебе, а знаешь почему? — огрызается в ответ ее отец. — Мы потеряли сына. Мы потеряли его, и я нуждался в тебе, а знаешь, что ты сделала? Ты пошла в спа! Ты подписывала распоряжения! Ты потратила деньги для колледжа Генри на ремонт этого дома и купила Клэй машину! Ты не пришла ко мне. Ты не поговорила со мной. Ты не пошла со мной на терапию. Четыре года ты едва разрешала касаться себя, Джиджи, а когда в конце концов позволила, то сделала аборт — единственный шанс снова стать семьей! Я нуждался в тебе! Я нуждался в том ребенке! Я потерял Генри так же, как и ты!