Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
Мне нравится, когда она смотрит на меня.
Она немного сутулится в кресле, сжимая мои бедра, и мне не нужны указания. Я начинаю двигать бедрами, тереться о нее через джинсы, потирая свою киску о ее ширинку. Тепло окутывает меня, и я знаю, что уже мокрая, потому что грубая ткань ее одежды так приятно ощущается на моей обнаженной коже.
Я поглаживаю ее руки, чувствую браслет, который она всегда носит, и провожу по змейке, обвитой вокруг песочных часов. Я почти могу разглядеть ее клыки.
— Мне нравится, когда ты кусаешь меня, —
— Я больше не могла сдерживаться.
— Почему?
Лив наклоняется и кладет руку мне на лицо, почти касаясь моих губ своими.
— Потому что иногда минус на минус дает плюс, Клэй, — она тяжело дышит. — Потому что яд действует медленно, но верно, а я так устала не бороться за свою жизнь. И потому что один из ингредиентов для антидота — яд, и иногда тебе нужен свой собственный яд, чтобы нейтрализовать другой.
— А что, если антидот не сработает? — игривым тоном спрашиваю я.
Она играет с моей юбкой.
— Разве?
Я улыбаюсь. О, да, сработает. Она отталкивает меня, но я совсем не расстроена тем, куда она меня толкнула.
Она снова откидывается назад, ее взгляд останавливается на мне, обнаженной и открытой, когда я трахаю ее. Двигаю бедрами, еще медленно, но все жестче и жестче. Ее руки скользят по моей заднице и вверх по юбке к животу, прежде чем сжимают меня за бедро. Ее большой палец потирает мой клитор, когда она слегка сгибает колени и вытягивает ноги позади меня.
Она может чувствовать это? Даже через одежду? Я хочу убраться отсюда, но не хочу останавливаться.
Я трусь и трусь, вжимаясь в нее бедрами, пока ее ногти не пронзают мою кожу, и я морщусь от боли, но мне это тоже нравится.
Лив хватает меня сзади за шею и притягивает к себе, шепча мне на ухо:
— Между нами ничего не кончено, пока я не надену что-нибудь, на чем ты действительно сможешь ездить.
Дрожь пробегает по моей спине, и ей не нужно вдаваться в подробности.
— После этого ты можешь пойти и переспать с парнем, — усмехается она. — Но мы обе будем знать, что нет ничего лучше, чем это.
Я целую ее, такая уверенность отдает собственничеством, и мне это нравится.
Нет ничего лучше, чем это.
Из меня вырывается стон.
— Я… О, Боже, я… Лив…
Но до моих ушей доносится оглушительный звук, и я вздрагиваю. Лив садится, все еще держа руки на моих бедрах, когда покалывание и жар проходят сквозь меня.
Что? Я вздрагиваю.
Это гудок. С улицы. Ревущий. Непрекращающийся. Что это?
— Лив? — спрашиваю я.
Но в ее глазах отражается беспокойство.
— Дерьмо. — Она не смотрит на меня. — Детка, одевайся.
Семнадцать
Оливия
Я протягиваю к Клэй руку, но останавливаю себя. Распахиваю дверь и выбегаю из комнаты, убедившись, что она позади меня, мы бежим вниз по лестнице, слышим шум болтовни, смеха и визга,
Клэй поправляет одежду и прическу.
— Что это?
— Старая штормовая сирена.
— Она все еще работает?
Конечно. Я выглядываю в окно, пока мы спускаемся, и вижу, как высоко поднимаются волны и обрушиваются на пляж. Стрелы дождя пронзают окна, лестница теперь пуста, так как все эвакуируются, не столько потому, что люди напуганы, сколько потому, что дождь означает наводнение канала. А сильный дождь означает, что пути закрываются на случай, если поезду придется нарушить расписание, чтобы выбраться из Доджа.
Всем из Сент-Кармена нужно немедленно возвращаться домой, иначе они останутся здесь на всю ночь.
Люди вываливаются из маяка, бегут к машинам. Но мы с Клэй останавливаемся и оглядываемся по сторонам. Со мной пришли Даллас, Трейс и Айрон, и я смотрю мимо дома смотрителя маяка, вниз по грунтовой дороге, идущей параллельно пляжу, и вижу фургон моего брата.
— Боже мой, — выдыхает Клэй, прикрывая голову, из-за дождя одежда прилипает к телу.
Я поворачиваюсь к ней, гадая, стоит ли нам попрощаться сейчас, но затем принимаю решение.
— Садись в фургон моего брата.
Она остается.
Я иду, и ей, черт возьми, лучше пойти за мной.
Мы обе бежим, затем останавливаемся, отрезанные толпой, бегущей во всех направлениях, когда все сталкиваются друг с другом и скользят по земле. Фары освещают ночь, двигатели глохнут, дождь уже залил всю дорогу, и я вижу, как Даллас и Айрон пробираются к фургону.
Но затем я слышу чей-то крик.
— Мне все равно!
Крисджен стоит напротив своего дерьмового бойфренда, бросает телефон и дает ему пощечину, тем самым провоцируя его.
— Мне плевать! — продолжает она.
Он приближается к ней, задняя дверь его машины открыта, и внутри сидит пара парней из нашей школы.
— Выложи их! — говорит ему Крисджен, из-за дождя ее белый кроп-топ стал просвечивающим, а волосы упали на лицо. — Выложи видео, и сообщения, и вообще все! Плевать! Мне все равно.
Он хватает ее за волосы, и я резко перевожу на них свое внимание. Какого черта?
— Лив, идем! — рядом со мной раздается голос Айрона.
Но я игнорирую его, видя, как Клэй направляется к своей подруге впереди меня.
— Майло! — предупреждающе восклицает она.
Но он не обращает на нее никакого внимания.
— Тебе все равно? — рычит Майло в лицо Крисджен.
— О чем он говорит? — Клэй обращается к подруге.
— Он давно заснял меня на видео, — тяжело дыша, отвечает она, когда он дергает ее за волосы. — Этому маленькому сученышу не понравилось, что я танцевала с другим, поэтому он выложил его.
— Что он сделал? — рявкает Клэй, видимо, позабыв, что сделала со мной то же самое, но это неважно.