NEXT-3: Дюбин снимает маску
Шрифт:
Длинные гудки напоминают траурную мелодию. Приятный женский голос, который сейчас кажется Лавру скрипучим, проинформировал: абонент временно вне досягаемости. Подумаешь, досягаемость, до Оки рукой подать. Просто сын не желает с ним говорить.
Держит фасон, гуманоид? Ну, ну, держи, припечет — помягчеешь...
Ночь была слишком длинной. Отчаянно ругая себя за слабоволие, Лавр бесцельно бродил по комнатам, то и дело набирал номер мобильника сына, выслушивал известие о «недосягаемости». Сна — ни в одном глазу.
Хватит сопливеть, приказал он сам себе. Придется навестить вотчину Мамы, побазарить с ним по-мужски, на басах. Не получится миром — пустить в ход волыны. Свою и Санчо…
Санчо все же заехал. На заднем сидении — неизменная корзинка, накрытая чистым полотенцем. Гостинцы для Лавра, издающие умопомрачительные запахи свежеиспеченных пирожков. Подкормить несчастного, брошенного человека — сверхзадача такой женщины, как Клавдия.
— Как спалось? — с напускным равнодушием спросил «оруженосец», после обмена приветствиями.
— Ништяк.
Бывший авторитет изъясняется «по фене» только в состоянии горестной растерянности и только, общаясь с «оруженосцем». Значит, глаз не сомкнул, бродил из комнаты в комнату, изобретая способы спасения сына.
Санчо и понимал и не понимал друга. Конечно, сын есть сын, его не бросить и не забыть о его существовании. Но Лавр должен понимать: Федечка уже не сопливый ребенок — взрослый мужик, у него — своя жизнь, неподвластная ни отцу, ни какому-нибудь наставнику. Захочет — попросит помощи, не пожелает — хоть кол теши на голове, хоть ползай на коленях…
Друзья молча доехали до площадки, предназначенной для обучения начинающих водителей и тренировок асов. Шины, разложенные на асфальте, обозначают границы проезжей части «дороги», конусы из жести расставлены для виртуозной езды с частыми поворотами и разворотами.
Учитель и ученик поменялись местами: Лавр сел на место водителя, Санчо — инструктора. Поехали, медленно, на первой скорости. Первый заезд — попроще: доехать до крайнего конуса, развернуться и возвратиться в исходную позицию.
— Стоп, бездарь! Забыл включить сигнал поворота.
— Подумаешь, поворот! Мы ведь не на дороге, за нами никто не едет — кого предупреждать?
Санчо покосился на гореводилу. Волнуется? Отлично! Пусть лучше переживает по поводу своего промаха, нежели по причине исчезновения Федечки.
— Или ты учишься водить тачку, или станешь изобретать оправдания своему ротозейству.
— Не дави на сознание, инструктор хреновый! Я уже прекрасно вожу!... В моем возрасте это равносильно подвигу!
— Ладно, герой, переключи скорости — коробку передач поломаешь.
Лавр мотнул головой, но послушался — передвинул рычаг.
— Я бы сделал это и без подсказки...
— Без моей указки ты уже сделал
— Что ты имеешь в виду? — избежав столкновения с очередным конусом, спросил Лавр.
— Сложил депутатские полномочия. На подобии рыцаря, который перед турниром снял доспехи. А твоего верного прокурорского дружана и коллегу по депутатскому корпусу кое-кто подталкивает, чтобы он накатил на тебя, предлагают отыграться.
— Откуда информация? С потолка?
— Откуда, откуда? Купил! За списания немалого биллиардного долга. Получил от ессентукинских пастухов… Так что, считай, крестовый поход на тебя уже объявлен.
— Кем объявлен? Этим-то? — Лавр ткнул указательным пальцем в сторону центра.
Пришлось рассказать о второй и, кажется, последней встрече с Хорьком и Китайцем. Вряд ли они, после внушения, полученного возле остановочного павильона, решатся попасть на глаза лавровому оруженосцу.
— Правда, они — пешки, возомнившие себя всесильными дамками. Их просто передвигают, нацеливают. Но любые пешки могут больно укусить. На подобии пауков с крестами на спинах.
— Видал я таких «крестоносцев»! Не одного «сделал».
Санчо рассвирепел, на жирных скулах вспухли желваки. Что он, не понимает либо придуряется?
— Это когда был в законе, видал и делал. Или под прикрытием депутатской неприкосновенности. А когда ты голый — ни хрена ты, Лавруша, не можешь. Ни видеть и ни делать. Боюсь, скоро увидишь. Небо покажется в овчинку.
— А ты не особенно бойся за меня, оруженосец. Еще не все зубы выпали.
— Считай, все. Нельзя было думской дверью хлопать, не просчитав последствий... Припаркуйся вон к той скамейке. Малость отдохнем и продолжим. Не то все конусы переколотишь, тачку изуродуешь.
Лавр приткнул машину к месту, указанному «инструктором», выбрался из салона, достал портсигар с традиционными беломоринами.
— Пока я не хлопал. Но могу... Так хлопну — все содрогнутся. Хватит гнать панику, сам все знаю и понимаю. Лучше позвони Федьке. Вторые сутки молчит дерьмовый бизнесмен в пеленках.
Покряхтывая, Санчо с трудом выбрался из машины, выразительно поглядел на Клавкину корзинку, огладил выпирающее пузо. Дескать, не пора ли позавтракать. Лавр отрицательно покачал головой. Рано!
— Твой ребенок, ты и звони. Мне звонить западло.
— Не дождется неслух!
— Е-мое, какие мы гордые! Прям — патриарх! Похоже, я телесами теку, а ты, Лавруша, мозгами истекаешь. Точно! Закисание и внутренняя утечка серого вещества.
Лавр обозлился. Он вообще не выносил любой критики, тем более исходящую от оруженосца.
— Ты мое серое вещество не трожь! Сначала свое взвесь! Федька первый пренебрег моими советами! Прикажешь в ножки ему кланяться?
— Чем пренебрег? Советы — слишком опасная вещь...