Нейромант
Шрифт:
Двумя кварталами позже она вышла в окрестности Мемори Лэйн. Кейс все пытался заставить ее глаза посмотреть на уличные указатели, чтобы определить место. Пассивность его положения начала раздражать его.
Переход в киберпространство, когда он нажал на переключатель, был мгновенным. Он пробился [24] вниз вдоль стены из примитивного льда, принадлежащего Нью-Йоркской общественной библиотеке, автоматически считая потенциальные бреши в защите. И переключился назад в ее сенсориум, в волнообразное движение мускулов, в острые и яркие чувства.
24
имеется
Он поймал себя на том, что думает о разуме, с которым разделяет эти чувства. Что он знал о ней? Что она тоже была профессионалом; она сказала, что занимается своей работой, также как и он, для того чтобы выжить. Он помнил, как она двигалась над ним, раньше, когда проснулась, их взаимный стон единения, когда он вошел в нее, и что она любила черный кофе, после этого…
Ее путь лежал в один из сомнительных комплексов по прокату программ на Мемори Лэйн. Внутри — неподвижный покой. Павильоны тянулись по сторонам центрального зала. Посетители были молодыми, лишь некоторым из них исполнилось больше девятнадцати. Все они, похоже, имели карбоновые розетки, посаженные за левом ухом, но она не обращала на них внимания. На прилавках павильонов выставлялись сотни микробанков, угловатые кусочки цветного кремния установлены под продолговатыми прозрачными пузырями на квадратах белого картона.
Молли прошла к седьмому павильону на южной стороне.
За прилавком парень с бритой головой пусто пялился в пространство, из розетки за его ухом торчало с дюжину шипов микробанков.
— Ларри, ты дома, парень? — Она встала перед ним. Глаза мальчика сфокусировались. Он выпрямился на стуле и грязным ногтем выковырял из разъема ярко-фиолетовую фишку.
— Привет, Ларри.
— Молли. — он кивнул.
— Есть работенка для кое-кого из твоих друзей, Ларри.
Ларри достал из кармана своей красной спортивной куртки плоскую пластиковую коробку, открыл откидную крышку и поместил микробанк рядом с дюжинами таких же. Его рука зависла в раздумье, затем он выбрал блестящий черный чип, который был слегка длиннее других, и плавно вставил его в голову. Его глаза сузились.
— Молли везет пассажира, — сказал он, — и Ларри это не нравится.
— Эй, — сказала она, — Я не знала что ты такой… чувствительный. Впечатлена. Недешево быть таким чувствительным.
— Я вас знаю, леди? — пустой взгляд вернулся. — Вы хотите купить какие-нибудь банки?
— Я ищу Новых.
— У тебя пассажир, Молли. Вот это сообщает. — Он постучал по черной фишке. — Кто-то другой смотрит твоими глазами.
— Мой напарник.
— Скажи своему напарнику, чтобы ушел.
— Есть кое-что для Новых Пантер, Ларри.
— О чем вы говорите, леди?
— Кейс, отрубись, — сказала она, и он нажал на переключатель, мгновенно вернувшись в Матрицу. Призрачный отпечаток торгового комплекса висел еще несколько секунд в роящейся прохладе киберпространства.
— Новые Пантеры, — сказал он «Хосаке», снимая троды. — Пятиминутный конспект.
— Готово, — сказал компьютер.
Это имя не было ему известно. Что-то новое, оно появилось в то время, пока он был в Чибе. Кратковременные увлечения захватывали молодежь Муравейника со скоростью света; целые субкультуры могли вырасти за ночь, процветать дюжину недель и потом бесследно исчезнуть.
— Запускай, — сказал он.
"Хосака" брала данные из множества библиотек, журналов и новостных служб.
Конспект начался с длительного показа стоп-кадра, которую Кейс поначалу принял за какой-то коллаж — лицо мальчика вырезано из другой картинки и наклеено на фотографию измазанной
Кадр сменяется. Доктор социологии Вирджиния Рамбали, Нью-Йоркский университет, ее имя, факультет и учебное заведение пульсируют на экране розовыми символами.
— Учитывая их склонность к случайным актам гипертрофированного насилия, — сказал кто-то, — нашим зрителям будет трудно понять, почему вы продолжаете настаивать, что этот феномен не является формой терроризма.
Доктор Рамбали улыбнулась.
— Всегда есть стадия, на которой террорист прекращает манипулировать медиа-гештальтом. На этой стадии может возникнуть резкая эскалация насилия, но за ней терроризм становится уже симптоматичным для самого медиа-гештальта. Терроризм в нашем обыденном понимании внутренне связан с СМИ. Новые Пантеры отличаются от других террористов именно своим уровнем самосознания, своим пониманием той степени, в которой СМИ разделяют террористический акт и первичное социополитическое намерение…
— Пропусти это, — сказал Кейс.
Кейс встретил первого в своей жизни Нового через два дня после просмотра конспекта «Хосаки». Новые, решил он, были современной версией Больших Ученых из его собственных подростковых лет. В Муравейнике словно жила некая призрачная подростковая ДНК, что-то, что переносило кодированные заповеди короткоживущих субкультур и воспроизводило их через случайные интервалы времени. Новые Пантеры были безбашенным вариантом Ученых. Если бы в то время были доступные технологии, Большие Ученые тоже носили бы розетки за ухом, набитые микробанками. Этот был отличительный стиль, и он всегда был одинаков. Новые были наемниками, хулиганистыми шутниками, нигилистическими технофетишистами.
Тот, что появился у чердачной двери с коробкой дискет от Финна, был мягкоголосым парнем по имени Анджело. Его лицо было простой маской, выращенной на коллагене и полисахаридах из акульего хряща, гладкое и отталкивающее. Это был один из мерзейших образцов избирательной хирургии, что доводилось видеть Кейсу. Когда Анджело улыбнулся, обнажив острые как бритва клыки какого-то большого животного, Кейс наконец почувствовал облегчение. Пересадка корней зубов. Он видел это раньше.
— Не позволь пиздюшатам обогнать тебя на поколение, — сказала Молли.
Кейс кивнул, поглощенный узорами льда Сенс/Нет. Это было оно. Это было то, чем был он, кем был он, его бытие. Он забывал есть. Молли оставляла картонные коробки с рисом и пенопластовые подносы с суси на краю длинного стола. Иногда его раздражала необходимость встать из-за стола и воспользоваться химическим туалетом, который они установили в углу чердака. Узоры льда складывались и раскладывались на экране, пока он зондировал бреши, обходил по краю очевидные ловушки, и создавал маршрут, по которому можно пробраться сквозь защиту Сенс/Нет. Это был хороший лед. Чудесный лед. Его узоры горели там, пока он лежал, обняв Молли за плечи, наблюдая за красным рассветом через стальную решетку потолочного окна. Радужный лабиринт пикселов этого льда был первым, что он видел после пробуждения. Он шел прямо к деке, не позаботившись одеться, и подключался. Он рубил лед. Он работал. Он потерял счет дням.