Нейропат
Шрифт:
— Похоже на какую-то разновидность прозопагнозии, — сказал Томас.
Отсутствие способности узнавать лица было известно еще с древности, но только начиная с 90-х годов повреждение участка головного мозга, отвечающего за визуальное восприятие, было признано подсудным. На своих занятиях Томас регулярно приводил этот случай как пример того, что мозг — это свалка мелких намерений, а не единый душевный механизм, как считали многие старшекурсники.
— Хотелось бы посмотреть эти документы.
На губах Сэм мелькнула победная усмешка.
— Добро пожаловать к хорошим
— Так или иначе, — продолжала Сэм, — через пару недель кто-то из отдела контрразведки — понятия не имею кто — прочел об этом в «Нью-Йорк тайме» и моментально связал с их пропавшим без вести неврологом Нейлом Кэссиди. Они отправили кого-то в Вашингтон с фотографией Кэссиди...
— И конечно, ничего из этого не вышло.
Сэм улыбнулась и погрозила пальцем.
— Отнюдь. Как и все, Бюро по уши влезло в «великую революцию серых клеток». Вы не читали журнал «Тайм»? Настоящий переворот в судебной медицине.
Томас кивнул.
— Дайте-ка, я угадаю. Вы показали Гайджу фотографию Нейла, одновременно сканируя его с помощью МРВ. Нервные цепочки, заведующие узнаванием, включились.
— Точно. Мозг Гайджа точно опознал Кэссиди, причем как человека, причастного к полученной травме. Была повреждена только цепочка, доводящая информацию до его сознания. Выходит, Кэссиди, в конце концов, не так уж умен.
Томас ничего не ответил.
«Они даже не представляют, с кем имеют дело», — дошло до него.
«Неужели это ты, Нейл?»
— Вот тогда-то, — продолжала Сэм, — дело и сдвинулось с мертвой точки. Расследование преступлений Костоправа высасывало средства на каждом ведомственном уровне, поэтому шишки из нью-йоркского департамента были только рады сплавить текущее расследование нам... особенно поскольку это касалось несмываемого позора, ложившегося на АНБ. Шелли, которая координировала творящийся в департаменте цирк, была назначена уполномоченным по расследованию нашей малочисленной оперативной группы. Как теперь выясняется, все это сплошная импровизация. Наши консультанты по линии министерства юстиции и прокуратуры разве что не стажеры, и, насколько мне известно, один из наших чиновников по связям с общественностью по совместительству пристроился в команду, ведущую дело Костоправа. Организация наших кадров напоминает тарелку разворошенных спагетти.
Она замолчала, словно ее покоробил собственный цинизм.
— Но у нас есть подозреваемый. Как правило, расследование ведется более энергично, когда у нас появляется подозреваемый.
Томас прислушивался к шороху шин по мостовой, дивясь тому, каким древним, словно существовавшим испокон веков, был этот звук. Мир за темными стеклами машины казался по-осеннему солнечным и сюрреальным. Рассеянным, забывчивым.
Все происходило как во сне.
«Нора и Нейл».
— Это он, профессор, — негромко произнесла Сэм. — Теперь Нейл Кэссиди наш.
Съехав с подъездного пандуса, они слились с потоком транспорта.
— Надо проверить детей, — сказал Томас, шаря по карманам блейзера в поисках телефона.
Телефон Миа откликнулся пятью безответными гудками. Томас отключился, оставлять сообщение не хотелось. «Возможно, они уже уехали».
— Не повезло? — спросила Сэм, не отрываясь глядя на дорогу.
— Похоже, я прирожденный неудачник.
— Я тоже, — ответила Сэм, озорно взглянув на него.
Томас не мог придумать, что сказать еще, поэтому какое-то время просидел, тупо уставившись на собственные руки и изучая синяк под ногтем, который заработал неделю назад, играя в сквош.
«Надо потренировать боковые удары», — подумал он без всякой связи.
Если Сэм и находила молчание неловким, то не показывала этого. Она лихо промчалась по спуску, обгоняя машину за машиной. Томас обнаружил, что зыркает глазами, переводя их со спидометра на стеснивших их со всех сторон водителей, заключенных в капсулах своих автомобилей. Сэм вела машину, как заправский лихач, используя малейшие ошибки предпочитавших плестись еле-еле. Она наседала на тех, кто замешкался, повиснув у них на хвосте, и наказывала тех, кто висел у нее на хвосте, сбавляя скорость. Кроме того, она — намеренно, как показалось Томасу, — медлила в «мертвых зонах».
— Вы водите как моя «бывшая», — наконец заметил он.
— А что — она тоже любила быструю езду? — плутовски усмехнулась Сэм.
— Она была дурой, — неожиданно резко для себя самого ответил Томас — Не могли бы вы чуточку поосторожней?
Сэм бросила на него невыразительный взгляд. Без предупреждения она дернула «мустанг», вернувшись на свою полосу и пристроившись за каким-то полуразвалившимся грузовиком, затем тормознула так резко, что замок ремня у Томаса щелкнул. И принялась задумчиво разглядывать отражение гигантского фургона в капоте своего автомобиля.
— Знаете, профессор, — наконец сказала она, — я еще сдерживаю себя, потому что понимаю, как вы расстроены.
— Прекратите компостировать мне мозги, агент Логан, — ответил Томас, стараясь не глядеть на нес — Я уже взрослый мальчик.
— Кое-что меня здорово озадачило.
У Томаса все внутри сжалось.
— Например?
«Почему вы соврали?»
— Почему после разговора с нами утром вы тут же ринулись домой?
— Хотел позвонить Нейлу. Нет, не так. Я должен был позвонить ему. Поговорить начистоту. Мне казалось, дома у меня записан его номер.
— И позвонили?
Томас пожал плечами.
— Так и не нашел номера.
— Близкие друзья — нечего сказать.
— Три месяца назад он переехал, — объяснил Томас — Когда он позвонил, чтобы дать мне свой новый номер, я записал его на каком-то клочке бумаги... Ну, что тут скажешь? Наверное, я плохой друг.
Насчет переезда он отчасти сказал правду. По крайней мере, так говорил сам Нейл. Кто знает, что там случилось на самом деле...
— А почему сразу же после этого вы бросились к вашей бывшей супруге?