Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2
Шрифт:
– Многие смертные именно так и начинали свой путь к вознесению до Божественной сущности, – ответил Фентхаим, переведя взгляд на Сфинкса, – иногда, это может быть незаметно для них самих…
И я ощутила на себе взгляд этого старца, но лишь на долю секунды!
– Это вмешательство сильно скажется на действительности? – задал второй вопрос Сфинкс.
– Помимо вашего, Материального Плана, есть множество других, – начал свой ответ Фентхаим. – Если главное Божество какого-то из них умирает,
Этот старец сейчас недвусмысленно намекал, что в межплановых взаимодействиях существует такая же политика, как в отношениях между континентами нашего Плана. Сила, власть, территории, войны – везде все одно и то же…
– Что ж, – тише обычного сказал Сфинкс, – спасибо. Это внесло некоторую ясность.
И я была согласна с ним. Складывалось ощущение, что в нашем, Материальном Плане, произошла она из таких битв, оставив после себя множество «живых» артефактов, остров и слухи о его возникновении.
Когда Фентхаим снова посмотрел на меня, я спросила, понимая, что пришел мой черед:
– А что если Божество само нашло меня? Это тоже «договор»?
– Интерес Божества привлекают значимые для чего-то фигуры. Это слегка иное, но тоже, своего рода, какое-либо желание с чьей-то стороны.
Средство, цель, запреты, наказания, баланс, – обо всем этом я уже раз по двести думала и ответа так и не получила, поэтому решила не задавать второй, разрешенный мне вопрос. Уж слишком их было много.
– А у тебя, Фентхаим, есть к нам вопросы? – спросил Сфинкс, спустя какое-то время.
Тот кивнул, снова обошел нас всех взглядом и спросил:
– Что каждый из вас сделает, овладей кем-нибудь демон?
Этот вопрос ударил, словно гром среди ясного неба. Не сказать, что он удивил меня, ведь о чем-то подобном мы говорили с Гулльвейг, да и я сама думала об этом, просто выбирать не хотелось. Я помрачнела и закусила губу. Фентхаим отождествлял любых существ иных Планов с демонами и ожидал ответа от каждого.
– Мы не друзья демонам! – усмехнулся Сфинкс и тут же остепенился, когда старец резко повернул к нему голову и пристально несколько раз оглядел. – Мы просто путешественники, но в демонах нет ничего… хорошего, да…
– Я согласна с этим! – заговорила Гулльвейг и обратила на себя внимание Фентхаима. – Почему вы об этом спрашиваете? Хотите сказать, нас ждет что-то?
– Сможешь ли ты поднять руку на своего товарища? – повторил старец, все еще держа тон голоса спокойным и не меняя позу никак иначе, кроме как движением головы.
– Демона можно изгнать! – прижав руку к груди, сказала Гулльвейг, подавшись вперед, к Фентхаиму, словно пытаясь убедить его в своих словах.
–
– Если не будет иного выхода, то да, я убью своего товарища при таком раскладе, – первым ответил уверенный на вид Велерус.
– С вашей точки зрения – мы все одержимы, и что это значит? Нам нужно будет переубивать друг друга?! – с навернувшимися на глазах слезами стала мотать головой Гулльвейг.
– У меня есть свои методы воздействия в этой ситуации, – сказал Сфинкс, обращаясь к Фентхаиму. – Но если выбора не будет, то я постараюсь освободить душу от плена.
– Я отказываюсь верить, что это может случиться! – продолжала Гулльвейг, и я была согласна с ней, но подкатывающей истерикой делу было не помочь. Нас снова проверяли.
– Скорее всего, я тоже убью товарища в такой ситуации, – глухо ответил Сайрис.
– Зачем сразу убивать?! – Гулльвейг держалась за голову и во все глаза смотрела на Фентхаима. – Прежде, чем ответить на этот вопрос как-то однозначно, нужно разобраться!
– Смерть не разорвет эту связь, она отсрочит ее исполнение, – сказала я. – Выбор будет. Не будет ситуации без выбора.
– Неужели, мне все-таки придется, – дрожащим голосом зашептала Гулльвейг и только в этот момент Сайрис, наконец, обнял ее. – Неужели я все-таки буду должна…
Так, я осталась единственной, кто уклонился от ответа. Я смотрела Фентхаиму в глаза и ощущала, что ведусь на провокацию, что с легкостью поддаюсь эмоциям и это заводило меня еще больше. Я по себе знала, что смерть ни от чего не избавляет до конца, но умирала только я…
– Лекта? Лекта! С тобой говорят, – краем уха услышала я и мотнула головой.
Ко мне шепотом обращался Велерус, а в мою сторону Фентхаим уже протягивал руку. Заметив, что я вижу его, он повторил:
– Ты позволишь душе Симона освободиться?
Я посмотрела на статуэтку, которую довольно сильно накалила в своих руках, и задумалась. Горе – это не отсутствие в жизни какао-бобов. Это потери по разным причинам и отсутствие справедливости. Любой поступок можно было объяснить, оправдать, осветлить или очернить. Симон уже получил смерть.
– Он был твоим любимым учеником? – спросил вдруг Сфинкс.
– У меня было бесчисленное множество учеников, и я помню каждого, – ответил Фентхаим, не сводя с меня глаз.
– Я за то, чтобы упокоить его душу, – сказал Сфинкс.
Я посмотрела на него изучающее, он ответил мне маской беззаботности. Вздохнув, я снова перевела взгляд на статуэтку. Слова Сфинкса ожидаемо поддержала Гулльвейг. Слава лесу, она немного успокоилась.
Мне же нужен был только артефакт.
– Как это сделать? – спросила я.