Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Шрифт:

Придя с заседания, на котором Сталин в присутствии членов Политбюро отказался от слов, сказанных Бухарину: «Мы с тобой Гималаи, все остальные — ничтожество», и кричал: «Лжешь, лжешь, лжешь», Н. И. рассказал об этом Ларину в присутствии матери и моем. Мать имела неосторожность рассказать своей знакомой, та, вероятно, сообщила «куда следует», так или иначе, через несколько дней все стало известно Сталину. Он вызвал Н. И. к себе, кричал, что Н. И. распространяет клеветнические слухи и что ему, Сталину, все стало известно со слов Лариной. «А Ларина — честная женщина и лгать не будет». (Позже, когда это событие осталось далеко позади, Н. И. шутя называл мою мать «Еленка, честная женщина».) Трудно передать, в каком смятении прибежал Н. И.

к нам и как были взволнованы родители. Мать призналась в своей оплошности.

Отец пережил это событие необычайно глубоко. Его волновало не только то, что неосмотрительность матери навлекла крупные неприятности на Н. И. Нравственным потрясением была для отца и самая возможность того, что его семья может способствовать отвратительной политической интриге. Ой писал длинное письмо Сталину, затем порвал написанное и ограничился одной фразой: «Мы доносами не занимаемся. Ю. Ларин».

Принесенные от Берии фрукты смягчили режим в камере. Пораженный таким посланием наркома, дежурный надзиратель разрешал поворачиваться к стенке и прикрывать лицо одеялом. Восемь месяцев одиночного заключения (с небольшим интервалом, когда в камере рядом со мной оказалась осведомительница), без книг, без всякого отвлекающего занятия, становилось все тягостней и тягостней переносить. Чтобы отвлечься, оставалась лишь старая возможность рифмовать строчки. Теперь кажется непостижимым, как могла я в первую ночь после встречи с Берией заниматься, пусть даже самым бездарным, «поэтическим творчеством», но в этом было мое спасение. Решила отразить в стихах смерть Ленина, точнее, свое детское восприятие случившегося, но стихи не получались. Помню только первые неловкие строки:

Я в те дни так мало понимала,

Я еще дитя была.

Силу горя я познала

По глазам отца.

Да, глаза отца — первое, что меня потрясло.

21 января 1924 года поздним вечером позвонил из Горок Бухарин и сообщил, что жизнь Владимира Ильича оборвалась. Я еще не спала и видела, как две слезы, только две, катились из скорбных глаз отца по его мертвенно-бледным щекам. Ночью он не спал и писал траурную статью. Она была одной из первых, опубликованных в «Правде», и заканчивалась такими строками: «Вечно будет гордиться наш пролетариат, вечно будет гордиться наша страна, что здесь, с нами, жил и боролся, учил и трудился человек, имя которого стало легендой и надеждой для угнетенных всех стран еще при его жизни и останется маяком и знаменем в борьбе пролетариата вплоть до полной победы социализма повсюду».

Меня, девочку, потрясло, конечно, не понимание тяжести утраты, изменившей ход истории, а необычность впечатлений: глаза отца, точно от боли страдающие и померкшие, навзрыд плачущий Бухарин, похороны Ленина.

День похорон 27 января, совпавший с моим днем рождения, нарушил мой детский праздник. Отец сказал мне: «Твой день рождения 27 января отменяется (будто бы это был очередной декрет советской власти), теперь это навеки день траура. Твой день рождения отмечать мы будем 27 мая, когда природа пробуждается и все цветет». Самое интересное заключается в том, что отец вместе со мной поехал в загс на Петровку, чтобы заменить мне метрическое свидетельство. Изумленный просьбой Ларина, сотрудник загса долго упирался, советуя день рождения отмечать 27 мая, но документ не менять. Наконец сдался. Вторично я была зарегистрирована спустя 10 лет после своего рождения. По этому метрическому свидетельству мне выдали паспорт, в котором и по сей день значится датой моего рождения 27 мая.

Вместе с отцом я была в Колонном зале Дома союзов, где стоял гроб с телом Ленина. Машина проехать не могла, и я помогала отцу добраться пешком. Ответственных партийных работников вызывали по телефону к назначенному часу. Мы вошли в комнату позади Колонного зала. Там застали Надежду Константиновну, Марию Ильиничну, Зиновьева, Томского, Калинина, Бухарина —

остальных не помню. У Зиновьева и Бухарина глаза, покрасневшие от слез. Я с волнением повела отца к гробу Ленина, пристроилась где-то сбоку. Заметила старшую сестру Ленина — Анну Ильиничну. Она стояла ближе к изголовью неподвижно, точно изваяние. Вглядывалась в лицо брата и, казалось, старалась не упустить ни единой минуты прощания. Мне известно от Н. И., что все Ульяновы были против бальзамирования тела Ленина и в Мавзолее не бывали.

Похороны Ленина забыть невозможно. Об этом много написано и стихами, и прозой. Но я была свидетелем всему этому. Лютый мороз, горящие костры, возле них прыгающие, чтобы согреться, красноармейцы в длинных серых шинелях и глубоко надвинутых на лоб буденовках. Ходоки-крестьяне, их было множество, в лаптях, с заиндевевшими от мороза бородами, с замерзшими слезами на глазах. Всенародное горе. Круглосуточное шествие в Колонный зал было видно из окон нашей квартиры в «Метрополе». Я вставала ночью с постели и смотрела на нескончаемый людской поток, освещенный пламенем ярких костров, движущийся к Дому союзов. Незабываемая, впечатляющая картина.

Смерть Ленина его ближайшие соратники переживали невероятно болезненно. Они, как теперь мне представляется, походили на мечущихся перед землетрясением животных, инстинктивно чувствующих приближение чего-то неведомого, но страшного. Конечно же, они не могли предвидеть, что в недалеком будущем в большинстве своем окажутся сброшенными Сталиным на свалку истории.

Справедливую мысль высказал при разговоре со мной Илья Григорьевич Эренбург: «Ближайшие товарищи Ленина совершили огромную ошибку. После смерти Ленина они обожествили его, чем воспользовался Сталин и благодаря своему великому умению зачислил их всех в крамольники».

Сталину льстило, когда его угодливо называли «Ленин сегодня», что вовсе не означает, что Ленин был «Сталиным вчера». Ставить знак равенства между этими двумя фигурами кощунственно.

Трудно передать мое состояние. В камере я переосмысляла свое поведение при разговоре с Берией. Перед кем же я бисер метала! В памяти всплывали бериевские фразы, на которых при допросе я не успевала задержать внимание, но сейчас казавшиеся особенно возмутительными. Как он смел сказать мне такое: «Дочь Ларина мало того что вышла замуж за врага народа, но еще и защищает его»! Но не только частое упоминание имени Ларина — даже кисть винограда, свисавшая из наркомовского пакета, напоминала об отце. Он любил свою родину — Крымское побережье, где море казалось ему ярче Средиземного, крымские степи, весной алеющие от цветущих маков, самые душистые крымские розы, самый вкусный крымский виноград, выращенный умелой рукой татар, и как раз именно этот сорт — александрийский мускат. «Волшебный край! Очей отрада…» — часто повторял он строки Пушкина.

Воображение перенесло меня на Черное море, я решила попытаться сочинить стихотворение о нем. Это были светлые моменты в моей безрадостной жизни: ни о чем ином не думать, забыться. Не только сочинять стихи, но и стараться запомнить их требовало напряженного внимания и давало передышку моим страданиям. Это был, вероятно, способ выживания. Зимой 1941 года, возвратившись из московской тюрьмы в лагерь, я записала это стихотворение на старой складской фактуре (бланке учетного документа) управления Сиблага НКВД. Фактура цела и по сей день. Вот что она сохранила:

О, море! Давно ты меня вдохновляло,

Но прежде стихи не лились.

Лишь только взамен за страданье и муки

Расплатой они родились!

Люблю я, когда ты заманчиво блещешь

И сердце в страстях твоих бурей кипит,

Люблю я, когда ты всем телом трепещешь

И рокот волны в моем сердце звучит!

Люблю наблюдать, как сгущаются краски,

Темнеет, мутнеет дневной колорит

И белая чайка в волнующей пляске

Поделиться:
Популярные книги

Шайтан Иван 3

Тен Эдуард
3. Шайтан Иван
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.17
рейтинг книги
Шайтан Иван 3

Наследник павшего дома. Том II

Вайс Александр
2. Расколотый мир [Вайс]
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник павшего дома. Том II

Студиозус

Шмаков Алексей Семенович
3. Светлая Тьма
Фантастика:
юмористическое фэнтези
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Студиозус

Страж империи

Буревой Андрей
1. Одержимый
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
9.04
рейтинг книги
Страж империи

На границе империй. Том 7. Часть 2

INDIGO
8. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
6.13
рейтинг книги
На границе империй. Том 7. Часть 2

Чужбина

Седой Василий
2. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чужбина

Искажающие Реальность 11

Атаманов Михаил Александрович
11. Искажающие реальность
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Искажающие Реальность 11

Я еще князь. Книга XX

Дрейк Сириус
20. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще князь. Книга XX

Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2

Марей Соня
2. Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.43
рейтинг книги
Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2

Идеальный мир для Демонолога 3

Сапфир Олег
3. Демонолог
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Демонолога 3

Ученье – свет, а богов тьма

Жукова Юлия Борисовна
4. Замуж с осложнениями
Фантастика:
социально-философская фантастика
юмористическая фантастика
космическая фантастика
9.37
рейтинг книги
Ученье – свет, а богов тьма

Сонный лекарь 6

Голд Джон
6. Сонный лекарь
Фантастика:
фэнтези
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Сонный лекарь 6

Скандальная свадьба

Данич Дина
1. Такие разные свадьбы
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Скандальная свадьба

Инженер Петра Великого 3

Гросов Виктор
3. Инженер Петра Великого
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Инженер Петра Великого 3