Неживая вода

Ершова Елена

Яг-Морт взревел.

Он поднялся во весь рост, передние руки, достающие до самой земли, взлетели в воздух. Тень заслонила собой полнеба (…он высок, как сосна, что в тайге растет…), и откуда-то сверху послышалось утробное ворчание, будто от работающего двигателя. Затем пасть открылась, и из-за частокола зубов вместе с могучим ревом пахнуло вонью прелой листвы, гнили, и болотной жижи — дыхание чудовища смахнуло с Игнатова лба прилипшие пряди волос.

Потом, будто вторя звериному рыку, над ухом истошно завизжала Марьяна.

— Быстрее,

ну же! — закричал тогда и Витольд.

Уже не церемонясь, он толкнул Игната в бок. Тот не удержался на слабых ногах, повалился следом за девушкой на сиденье. Ружье ударило железным стволом в скулу, и, холодея, Игнат подумал: "Как повезло, что я не держал пальцы на спусковом крючке…"

В тот же миг тишину тайги вспороли два одновременно раздавшихся звука: выстрел и разъяренный рев зверя. Витольд едва успел нырнуть в спасительное нутро внедорожника, как сверху на крышу обрушился удар.

Заскрипели когти по жестяной обшивке, и Марьяна завизжала снова, потому что прямо над ее головой крыша прогнулась, и черная лапа скользнула по стеклу вниз, оставляя за собой разводы подтаявшего снега и грязи.

Стиснув зубы, Игнат попытался выпрямиться, вскинул наизготовку ружье. Витольд матерился на своем родном языке, сплевывая в бороду розоватую слюну. От плеча до груди его тулуп пересекали рваные полосы.

— Ранены, дядя Витольд? — испуганно выдавил Игнат.

— Жить буду, — кратко ответил охотник.

— Сами же говорили, что стрельба его только разозлит…

— Я в воздух стрелял, — Витольд оскалился по-звериному. — Напугать думал. Эх, зря петарды в зимовье оставил, да кто же знал… Проклятый шатун… Двери закрыли, что ли?

— Закрыли, — подтвердил Игнат и спросил. — А обшивка выдержит?

— Черт ее знает!

Витольд поспешно перезарядил карабин. Игнат отметил, как нервно подрагивают его пальцы.

— Держись теперь, — проговорил охотник.

Гневный рев раздался снова — едва ли не над самым ухом Игната. Он обернулся, старательно игнорируя болевые спазмы, до крови закусил губу и вместе с привкусом крови почувствовал привкус подступающей к горлу желчи.

"Не упасть бы в обморок…"

В заднем окне замаячила черная тень, перекрыла небо. Внедорожник просел на рессорах, накренился на бок, но выстоял.

— Заводите, что же вы? — провизжала насмерть перепуганная Марьяна.

Игнат слышал, как повернулся ключ в замке зажигания, как следом раздался мучительный скрежет неисправного мотора.

— Черт бы побрал все! — откликнулся Витольд. — Не запускается!

Машину закачало из стороны в сторону.

"Мы похожи на шпроты в консервной банке, — подумал Игнат. — Всего лишь консервы для лесного людоеда".

Исполинская меховая туша соскользнула с машины, когтистая лапа ударила в заднюю дверь. Затем в боковом стекле, прямо напротив Игнатова лица, появилась огромная голова.

"Будешь плакать — Яг-Морт за тобою придет…"

Игнат

не плакал. Притихла и Марьяна за его спиной.

"Который по счету раз мы смотрим на смерть свою?" — пронеслось в голове.

Яг-Морт раздул круглые ноздри, принюхался. Стекло тут же обдало брызгами слюны и паром. Сквозь запотевшее окно Игнат видел, как заросшая черной шерстью башка медленно поводила из стороны в сторону. Грязными сосульками свисал мех вокруг могучей шеи, из пасти тянулись тонкие нити слюны.

Дрожащими руками Игнат вдавил приклад в плечо, черные дула штуцера теперь находились прямо напротив глазниц чудовища.

"Он черен, как уголь в печи…"

— Стреляй, Игнат! Стреляй! — выдохнула над ухом Марьяна.

Он перехватил ружье. Чудовище в окне распахнуло пасть, обнажив коричневые клыки. Стекло тут же запотело от его дыхания, и мир перед глазами Игната подернулся рябью и поплыл, как бывало в жарко натопленной бане.

Двигатель заскрежетал снова — Витольд не оставлял попыток завестись, но все еще безрезультатно.

— Стреляй, Игнат, — повторил он ровным голосом, и звук донесся издалека, будто из-под плотно набитой перьевой подушки. — Самый надежный выстрел — в голову. Между глаз. Сможешь?

Запотевшее стекло подмерзло, пошло белыми разводами. Из-за этого морда чудовища казалась призрачной, неживой, не принадлежащей этому миру.

"Он тоже пришел из мира нави, — понял Игнат. — Это страж лесной чащи, хранитель запретных тайн, чьи зубы могут перекусить твою руку, как щепку".

А вслух сказал:

— Смогу.

И взвел курок.

Дальнейшее произошло слишком быстро.

Будто поняв, что за участь ему уготована, чудовище взревело снова и наотмашь полоснуло когтями по стеклу. Оно не выдержало удара, лопнуло, обдав Игната веером колючих брызг. Он инстинктивно зажмурился, почувствовал на своей коже укусы осколков, что-то теплое потекло по щеке и лбу. Затем в ноздри ударил запах мокрой шерсти и гнили. Машину покачнуло, где-то за плечом истошно завопила Марьяна.

Приоткрыв один глаз, Игнат увидел прямо у своего лица оскаленную морду зверя — черные провалы глазниц вели в водоворот безумия, в пустоту небытия, из которого не было спасения. Но пальцы уже сами, что есть силы, вдавили спусковой крючок. Полыхнула белая молния, и следом за выстрелом раздался долгожданный рокот заведенного мотора.

— Ходу, ходу! — завизжала Марьяна.

Внедорожник рванул с места.

Игнат почувствовал удар: машина сбила с дороги что-то огромное и живое. Внедорожник занесло, но Витольд сумел справиться с управлением и теперь несся по проложенной колее, оставляя за собой снежную круговерть.

— Убил? — слово с трудом вышло из горла. Ноздри все еще разъедали запахи пороха и гари.

Игнату никто не ответил, а Марьяна вдруг упала ему на грудь, обвила руками за шею и разревелась в голос.