Неживая вода
Шрифт:
Игнат нахмурился, но обиделся сейчас не за себя, за Званку. Она вдруг вся подобралась, как перед броском. Губы сжались в бескровную линию. Еще немного — и не избежать драки.
Игнат сжал ее руку — пальцы были горячими и подрагивали от волнения.
— Пойдем домой, — твердо произнес он. — Обещали ведь скоро вернуться.
Она не сделала попытки вырваться, но все еще стояла на месте. Упрямая, злая.
— Пойдем! — Игнат настойчиво потянул ее за собой, и сам повернулся к Степке спиной, давая ему понять — дело решенное. И Званка покорилась, потянулась
— Смотри, как бы самой умом не тронуться. Так и останешься дураковой невестой.
Званка метнулась назад. Игнату почудилось, что его руку сейчас вывернут из сустава. Но он не ослабил хватки. Наоборот. Сграбастал подругу за ворот, прижал к себе, а она брыкалась и визжала:
— Пусти! Пусти сейчас же!
Степка наблюдал с ехидцей, засунув руки в карманы, и знал, гаденыш, что пока рядом Игнат — не доберутся цепкие Званкины пальцы до его собственных спутанных лохм.
— Возьми слова назад! — бушевала Званка, выкручиваясь из Игнатовых рук, как окунь из сетей.
Степка самодовольно сдвинул кепку на затылок.
— Ты мертвеглавца принеси, — лениво сказал он. — Тогда поговорим.
Снова сплюнул на землю и побрел от опушки уверенной походкой победителя.
— Скотина! — вслед ему прокричала Званка. — Трус!
Степка засмеялся, и, не оборачиваясь, показал неприличный жест.
— Да пусть идет! — сказал Игнат и, когда расстояние между ними оказалось достаточным, отпустил подругу. Та отскочила — разъяренная, взлохмаченная, — а потом неожиданно пнула Игната по ноге.
— Ты что? — взвыл он и отпрянул. Удар пришелся вскользь, но больнее ударила обида.
— Все из-за тебя, дурака! — зло произнесла Званка и смахнула со лба выбившиеся из прически пряди. — Правильно Степка сказал: вожусь с тобой, а меня на смех подымают!
Она сердито отвернулась и принялась переплетать косу. Игнат стоял, нахмурившись. Нога под коленом болела, а на душе было неприятно и горько, словно выпил Игнат целую бутыль травяной микстуры, что на зиму заготовила бабка Стеша. И в животе от нее разливался жар, и жаром пылали щеки. Но что сказать и что сделать — Игнат не знал. Поэтому стоял, опустив плечи, глядя исподлобья, как Званка закидывает косы за спину, как одергивает свою курточку и, несколько минут постояв в размышлении, делает решительный шаг в сторону леса.
— Ты куда? — слова слетели с губ раньше, чем Игнат успел решить, надо ли ему обижаться на своенравную девчонку или нет. Он даже подумал, что Званка не ответит ему. Но девочка указала пальцем в чащу и ответила сухо:
— Туда!
— Так ведь домой надо, — растерянно и гораздо тише произнес Игнат.
— Вот ты и иди! — бросила Званка через плечо.
Она продолжала удаляться, и Игнат вдруг понял — если отпустит ее сейчас, если не догонит, не дернет за руку, то навсегда потеряет ее, прервется та невидимая ниточка, что сызмальства связывала ребят. Он еще не знал, правильно ли поступает, но целиком положился на зов сердца. И, шагнув следом, Игнат ощутил, как
— Погоди! Я с тобой!
Званка обернулась, нахмурилась. Губы искривила обидная усмешка.
— Ты? Да ты дальше околицы не выйдешь, ты же у нас послушный да правильный.
Игнат отмахнулся от этих слов, словно от комара.
— Я тебя не оставлю, — твердо сказал он.
Званка подняла брови.
— И до Жуженьского бучила со мной дойдешь? — с вызовом спросила она. — И бабкиного ремня не побоишься? А если всыплет?
На миг представилось: коренастая фигура бабки Стеши на пороге. В руках — хворостина. Узнает — не поздоровится. Игнат замотал головой, отгоняя неприятную картину.
— Пусть всыплет! — отчаянно ответил он. — Зато над тобой больше насмехаться не будут. Если этого жука найдем…
Игнат запнулся и замолчал. Стоял, ссутулившись, пригнув голову. Он поклялся себе — даже если Званка его прогонит, все равно пойдет за ней невидимой тенью, оберегая от возможных опасностей, которые могут подстерегать в лесу. Но Званка не прогоняла. Задумчиво теребила косу, ее взгляд стал серьезным и сосредоточенным — каким-то взрослым, как бывает у молодых женщин, рано познавших или настоящую любовь, или настоящее горе.
— Обещаешь? — наконец, тихо произнесла она.
— Что? — не сразу понял Игнат.
— Со мной быть, — совершенно серьезно сказала Званка. — Дойти до бучила и вернуться. И помогать, и…
Она запнулась, сглотнула слюну. Игнату показалось, что она вот-вот расплачется, но девочка не плакала, только нервно кусала губы. Она ждала ответа, а впереди шептался сосновый бор, и неслись над головами набрякшие снегом облака. И растерянная Званкина фигура казалась совсем маленькой и беспомощной на фоне надвигающейся непогоды. Кто-то должен поддержать ее, кто-то должен уберечь от всех невзгод этого мира.
— Обещаю, — серьезно сказал Игнат.
Званка вздохнула и сама взяла его за руку.
— Тогда идем, — ответила она вместо того, чтобы поблагодарить. Но это прикосновение и эти слова были важнее любых благодарностей.
Сначала они молчали. Шли поодаль друг от друга, думая каждый о своем. Игнат сорвал длинную ветку и ее концом очищал путь от опавшей хвои и листьев. Званка шла, украдкой посматривая на него, но когда Игнат встречался с ней взглядом, отворачивалась и делала вид, что сверяется с одними ей ведомыми приметами.
— Ты ведь не была на бучиле, — первым нарушил молчание Игнат.
Званка усмехнулась и на этот раз не стала врать.
— Не-а.
— А если заплутаем?
Званка отрицательно мотнула головой.
— Не. Батя мой говорил, здесь не заплутаешь. Тут егеря да охотники ходят, видишь, тропу проложили. Иди по ней да мимо оврага. Здесь недалеко.
Игнат помолчал. Тропа змеилась под ногами, шелестела хвойной чешуей. Почему-то неприятно было по ней идти.
"Будто идем не к бучилу, а волку в пасть", — подумал Игнат.