Нежная обманщица

Гротхаус Хизер

— Доброй ночи, брат. — Тристан двусмысленно улыбнулся. — Хорошего сна.

— Доброй ночи, Ник, — присоединилась к мужу Хейт. — Когда ты вернешься домой, я, возможно, найду для тебя какие-нибудь ответы.

Ник задержался в дверях.

— Но ты же сказала, что не можешь помочь ей…

— Не могу, — подтвердила Хейт. — Но в Гринли есть тот, кто может.

— Прости меня, сестрица, — в десятый раз с тех пор, как барон выбежал из комнаты, повторял Дидье. — Я все разрушил, да? — Симона

вздохнула, выпрямилась над сундуком, куда складывала вещи, и прижала ладони к глазам. Она ненавидела слезы, но за последние три дня столько плакала, что сейчас ее глаза оставались абсолютно сухими. Голова раскалывалась от боли.

— Не знаю, Дидье. — После бегства Николаса Симона надела легкую нижнюю сорочку.

— Папа разгневается, — прошептал Дидье.

На это Симона не могла придумать ничего успокаивающего. Если брак с бароном расстроится, Арман действительно придет в бешенство, ему придется искать дочери другую выгодную партию, но едва ли кто-нибудь польстится на нее, когда станут известны события сегодняшней ночи. А все потому, что Симона не прислушалась к предупреждению отца, которое он сделал ей на свадебном пиру.

«Симона, не говори ни слова о своих фантазиях. Ни слона о Дидье. Никаких упоминаний о расстроившейся помолвке и причинах, почему так случилось. Если повезет, Фицтодд сделает тебе ребенка прямо сегодня. Я получу деньги, а остальное меня не касается».

Но Симона не послушалась отца. Она и сама не понимала, почему не воспользовалась выходом, который предложил барон. Конечно, это унизительно, но месячные — убедительный повод, чтобы не подтвердить брак на деле. Вместо этого она рассказала о Дидье человеку, которого едва знала и которому совсем не могла доверять.

— Может, ты в него влюбилась? — предположил Дидье.

— Прекрати подглядывать в мои мысли! — приказала Симона.

— Но ты же не разговариваешь! Как еще я узнаю, что с нами будет?

— Дидье, мне неизвестно, какое будущее нас ждет, так что не стоит лезть в мою голову, пользы никакой. К тому же это нечестно. Я запрещаю тебе.

— Ты любишь его?

— Нет. И ты должен извиниться перед лордом Николасом, если он когда-нибудь соизволит появиться перед нами.

Дидье издал протестующий звук.

— Но почему? Он вел себя ужасно, обидел тебя! И в любом случае он меня не услышит.

— Мне все равно, — заявила Симона, укладывая в сундук последнее платье и опуская крышку. — Даже если ты умер, это не дает тебе права грубить людям и плохо себя вести. Мама учила нас хорошим манерам. Ты извинишься ради меня. Ты понял?

— Что он сказал? — прозвучал за спиной у Симоны низкий мужской голос. Она вскрикнула и резко обернулась. Упрекая Дидье, она не слышала, как открылась дверь.

— Милорд… — выдохнула Симона. — Я не надеялась, что вы вернетесь.

— Я тоже, — бесстрастно отозвался Ник. — Я спрашиваю: что он сказал?

— Простите, но… — Взгляд барона

повергал Симону в смущение. Как много он успел услышать? — Кто и кому сказал, милорд?

— Ваш потусторонний сообщник. — Ник оглядел комнату, словно бы искал в ней мальчишку. — Вы просили его извиниться передо мной. Если он сделает это, я услышу.

Симона переводила взгляд с Николаса на Дидье и обратно. Неужели барон поверил, что Дидье с ней разговаривал, или это лишь уловка, чтобы вернее обвинить ее в сумасшествии? Симона усмехнулась — какое это имеет значение? Лучше впустить Ника в их с братом мир и посмотреть, какова сила его характера.

— Дидье, ты слышал, что сказал лорд Николас, — скомандовала она брату, расправила плечи и указала на место перед Ником. — Спустись и принеси свои извинения.

— Ты, конечно, шутишь, — с неприязнью сказал Дидье.

— Нет, не шучу. — И она снова указала на пол. Симона увидела, что Николас, щурясь, смотрит на ширму. Дидье в это время соскочил с нее и встал перед бароном.

— Теперь он прямо перед вами, милорд, — объяснила Симона, наблюдая, как Ник нагнулся и вглядывается в пол так, словно Дидье был ростом с котенка.

Дидье скривил рожицу, оглянулся на сестру и закатил глаза.

Барон откашлялся и с преувеличенной четкостью произнес:

— Отлично, э-э-э… мальчик. Давай!

Дидье вздохнул.

— Лорд Николас, мне очень-очень жаль, что вы вели себя так грубо и мне пришлось напустить на вас огонь, — произнес Дидье с такой торжественностью, что Симона тотчас почувствовала сарказм в его голосе. — Ради вас самого я надеюсь, что это больше не повторится. — Дидье обернулся к сестре: — Ну вот. Этого достаточно?

— Полагаю, достаточно. — Симона сделала усилие, чтобы скрыть улыбку. Ник вопросительно смотрел на нее. — Милорд, Дидье сказал, что сожалеет о том, что сжег ваши штаны, и говорит, что такого больше не повторится.

Выслушав этот вольный перевод, барон что-то пророкотал и несколько мгновений смотрел на Симону, скорее даже сквозь нее, а затем потребовал:

— Докажи мне, что он существует!

— Милорд! — воскликнула Симона, посмотрела на брата, который, отвернувшись от них, лежал на постели, потом перевела взгляд на мужа. Барон снова прислонился к открытой двери так, словно не был уверен, остаться ему или все-таки уйти.

— Докажи мне, что Дидье существует, что он сейчас в этой комнате! Не можешь же ты рассчитывать, что я поверю тебе на слово?

Щеки Симоны вспыхнули от гнева. Она приказала:

— Дидье, заставь огонь снова плясать!

В тот же миг черные угли в очаге вспыхнули золотыми и красными языками.

— Этого достаточно, милорд?

— Просто сквозняк в трубе, — спокойно заметил Николас, хотя Симона разглядела в его глазах потрясение.

— Отлично, — бесстрастно отозвалась она. — Что бы вы хотели увидеть? Что ему надо сделать?