Нежная обманщица

Гротхаус Хизер

Сопровождая Николаса и Симону, Дидье всегда придумывал, чем позабавиться. Его озорные выходки доставляли Симоне немало беспокойства. В семье одного знатного лорда две великолепные белые гончие оказались перемазаны джемом. У толстой дамы на рынке юбка вдруг взлетала выше головы — в таких случаях обычно винили резкий порыв ветра. Фаршированная рыба на королевском пиру вдруг словно бы оживала и начинала подпрыгивать на блюде.

Да, перышко — это прекрасная мысль. Теперь можно следить за сорванцом.

Если бы не общество Армана, которое отец часто навязывал молодым, чтобы при случае

попросить у Николаса денег, прошедшие две недели казались Симоне волшебным сном. Иногда она чувствовала уколы ревности, если замечала, что некоторые дамы слишком фамильярно обращаются к ее мужу, но в присутствии жены Николас всегда вел себя безупречно. Дни шли за днями, и в душе Симоны начинала расти и крепнуть дружеская привязанность к мужу.

Единственный случай, когда Нику изменило его добродушное расположение духа, произошел на базаре. Симона высказала желание полюбоваться шерстяными тканями, выставленными в лавке, которую держали монахини одного из монастырей. Ник шел рядом с женой, но, когда они приблизились к лавке, настроение его изменилось, он стал мрачен и неразговорчив. Новобрачные тотчас вернулись домой, и Ник вскоре ушел, объяснив, что вдруг вспомнил о деловой встрече. Вернулся он далеко за полночь, и Симона, которая спала очень чутко, ощутила запах вина и духов.

Она не могла понять, что так сильно на него подействовало, но не решилась спросить, ибо боялась нарушить то хрупкое товарищество, которое возникло между ними. Симона отчасти стыдилась своей робости, ведь она даже не посмела выяснить, откуда взялся этот женский запах. Она не верила, что Ник искал общества другой женщины, но все же…

На следующий день Николас снова превратился во внимательного супруга. Он даже позволил Симоне прочесть письмо, присланное его матерью. В то утро прибыл гонец из Хартмура. Он доставил послание и шкатулку, надпись на которой еще больше укрепила надежды Симоны на крепкий брак.

«Мой дорогой сын!

С удивлением и удовольствием я узнала о причине твоей неожиданной задержки при дворе. Я счастлива, что ты женился, и уже приказала приготовить покои для баронессы.

Я с нетерпением жду твоего возвращения и уверена, что твоя молодая жена очарует меня так же, как и тебя.

Твоя любящая мать Женевьева».

— Я тебя очаровала, Николас? — с удовлетворенной улыбкой спросила Симона, возвращая письмо.

— Конечно, — ответил он и притянул ее к себе на колени. — Тебе не хочется называть меня Ник? В нашей семье все меня так называют.

— Да, Ник, с удовольствием. — Близость мужа волновала Симону, а когда его имя протяжно скатилось с ее языка, оба рассмеялись.

— Думаю, ты поладишь с моей матерью, — улыбнувшись, заметил Ник.

— О… — Симона в упор рассматривала его гладкую, блестящую кожу.

— Она ведь тоже француженка.

Симона удивленно приподняла брови:

— Правда? Почему же ее не было на свадьбе? Почему она не сопровождала тебя и твоего брата в Лондон?

Спросив, Симона заметила, как лицо Николаса на мгновение

окаменело, но ответил он спокойно:

— Мать редко бывает в Лондоне. Она покинула Францию при весьма неблагоприятных обстоятельствах и теперь не любит встречаться с людьми из своего прошлого.

Симона была заинтригована:

— Родовое имя твоего брата д’Аржан. Он тоже француз?

— Да, — ответил Ник и надолго замолчал, Симона даже решила, что больше он ничего не скажет. — Я знаком с Тристаном всего два года, — в конце концов продолжил Ник. — Он мой сводный брат. Когда мать приехала в Англию и вышла замуж за моего отца, Тристан остался во Франции. Д’Аржан — это девичья фамилия моей матери.

— Она бросила его? — тихо спросила Симона.

Ник покачал головой:

— Она считала, что он погиб. Его похитили еще в детстве. Похитил и продал в рабство первый муж моей матери, он не был отцом Тристана. Когда ее муж сам похвастался своими деяниями, мать убила его и сбежала из Франции, она ведь стала убийцей.

Симона была потрясена. Глядя на веселые лица барона Крейна и его брата, ни за что нельзя было подумать, что в их прошлом кроются такие мрачные тайны.

— А королю Вильгельму это известно?

— Известно. И он ее простил.

Симона молчала, обдумывая эти признания, потом голос Ника вернул ее к действительности:

— Это изменило твое отношение ко мне?

— После того, что я рассказала тебе о своей собственной семье? Конечно, нет! — воскликнула Симона. — Признаюсь, меня удивил твой рассказ, но я восхищаюсь решительностью твоей матери. Не многие женщины смогли бы нести такое бремя. Тебе повезло, что у тебя такие близкие.

— Моя мать — настоящее сокровище, — признал Ник и после некоторой запинки добавил: — Тристан и я… мы все еще узнаем друг друга. Он считает, что после смерти моего отца должен меня защищать. Мать обожает его. Мне кажется, ей хочется возместить Тристану столь долгое отсутствие материнской любви.

— Ты хороший человек, Николас, — с мягкой улыбкой проговорила Симона. — И твой брат тоже. Я уверена, вы сумеете уничтожить все трения между вами.

Симоне показалось, что они стали намного ближе, чем прежде, и она собиралась с духом, чтобы задать вопрос о его вчерашних похождениях — она считала, что должна это узнать, но тут взгляд Ника увлажнился, и барон наклонился к ее губам. Этот глубокий и страстный поцелуй заставил Симону забыть о тревогах.

Рука Ника легла ей на талию, поднялась по спине, вцепилась в плечо, сползла к груди. Сердце Симоны гулко стучало, из губ вырывалось настоящее мурлыканье.

Она уже час не видела Дидье. Брат убежал из комнаты вместе со своим перышком, с которым теперь никогда не расставался. Может быть, теперь…

…он сможет получить свою жену.

Ник зарычал от возбуждения. Симона прильнула к его груди. Он подхватил ее под колени, легко поднял и, не отрываясь от ее губ, отнес на меховое покрывало. Затем, отстранившись, впился глазами в нежное лицо, вызывающее в памяти лепестки роз, упавшие в свежие сливки. Пухлые губы Симоны раскрылись.

Ник стал лихорадочно стягивать с себя рубашку, сбрасывать сапоги и уже взялся за ленты кюлот, но тут лицо Симоны погасло.