Нежная стерва, или Исход великой любви
Шрифт:
– И кто забил тебе голову этой ерундой, подозреваю, твой ревнивый телохранитель, который спит и видит тебя в своей постели?
– Глупости.
– Вот и я говорю – глупости! – разозлился он. – Ты и сама прекрасно знаешь, маленькая сучка, что я никогда не брошу тебя, потому что нет другой такой стервы. Я не смогу теперь жить с обычной женщиной, мне ты нужна, только ты, Коваль. И не смей больше заводить этих разговоров!
– А ты накажи меня, – отозвалась она своей излюбленной фразой, плеснув в него водой.
– Ты серьезно?
– Да. Лежать-то я могу.
– Детка,
– Хуже не бывает, Егор – я не могу ходить и уже вряд ли смогу, – тихо произнесла Марина, вздохнув. – И что теперь – умереть? Я хочу вспомнить, как это было у нас раньше, ведь это я научила тебя, помнишь? – Она впилась ногтями в его грудь и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты невыносима, дорогая! – Он прижал ее руку к губам. – Нет, давай не будем пока увлекаться, – решительно заявил он, вылезая из джакузи и вытаскивая жену. – Может, в "Шар" послать охранников?
– Спасибо, я сегодня там была с Хохлом, пообедали, – отказалась Марина – воспоминания об обеде остались не самые лучшие.
Егор прижался к ее мокрому телу, отбросил прядь волос с лица, все вглядывался в глаза, и она смутилась:
– Что?
– Я никак не могу насмотреться на тебя, – признался вдруг Егор, поцеловав в губы. – Коваль, ты необыкновенная, я обожаю тебя, счастье мое.
Его руки гладили Марину, согревая, и она готова была простить ему все, только бы чувствовать его, слышать, вдыхать запах его кожи, просто касаться его. Они так и уснули в обнимку, накинув на себя только тонкое покрывало, и всю ночь Коваль, просыпаясь то и дело, проверяла, здесь ли он, с ней ли. Как же страшно терять любимого человека, как же тяжело мучиться неведеньем, вот знать бы точно – да, есть такая-то, и все. Марина умела бороться за свое и знала, как выстоять, не уронив собственного достоинства. Но вот это состояние неизвестности, недосказанности какой-то… Оно сводило с ума, заставляло искать в каждом шаге мужа подвох, а в каждом слове – ложь и фальшь, и от этого на душе было противно и тяжело.
– Хохол, родной, достал уже! – взмолилась Марина, пытаясь освободиться от грубых ручищ телохранителя, мнущих ее ноги.
– Терпи! – отрезал он.
– Ты ничего не понимаешь в массаже, мне неприятно! Отвали сейчас же! – рявкнула она.
– Ты совсем терпеть не хочешь! – недовольно бросил он, но в покое хозяйку оставил.
– Встать помоги, – попросила Коваль, надев халат и собрав волосы в хвост на затылке, и телохранитель послушно подхватил ее на руки:
– Вниз?
– Да. Егор уехал?
– Нет еще, кофе пьет, кажется, – неохотно отозвался он, спускаясь вниз по лестнице и внося Марину в гостиную, где действительно пил кофе муж. Хохол осторожно усадил хозяйку в кресло напротив Егора, сам попятился:
– Я нужен, Марина Викторовна?
– Пока нет, можешь своими делами заняться, я потом Дашу пришлю за тобой. – Подождав, пока он выйдет, Коваль повернулась к Егору: – Доброе утро, дорогой.
Он встал, обошел стол и наклонился над ней, целуя в губы:
– Выспалась, детка?
– Что, плохо выгляжу?
– Комплимент хочешь? – щелкнул ее по носу Егор. – Ты, как обычно, хороша, Коваль!
– Мне
– Я рад. Чем займешься?
– Дел куча, да еще к Бурому надо мне, там что-то с Печатником стряслось, опять на меня свесят, поди! – Коваль закурила, отхлебнула кофе, а Егор недовольно поморщился:
– Надеюсь, не произойдет ничего неординарного, как в прошлый раз?
– О, тут, слава богу, все в порядке – Бурый со мной разговаривает, едва сдерживаясь, чтобы не стошнило! – захохотала жена, подвигая к себе пепельницу. – Так что успокойся, ничего не произойдет со мной.
– Все равно, без Хохла ни шагу! – наказал муж. – Я не хочу, чтобы опять…
– Не каркай, пожалуйста! Ты поздно вернешься? – спросила Марина вдруг, хотя никогда не делала этого прежде, и от Егора, видимо, не укрылось выражение ее лица:
– Девочка, ты мне не нравишься. Второй день загадки какие-то, разговоры странные… Что происходит в этом доме?
– Все в порядке, так, бабья дурь, – улыбнулась она, прижав к лицу его руку. – Я люблю тебя.
– Я тоже, малышка. – Поцелуй в макушку заставил Коваль и в самом деле почувствовать себя ребенком. – Позвони мне днем, обещаешь?
– Да, родной, позвоню.
Егор уехал, оставив жену наедине с ее невеселыми мыслями. Она курила и напряженно думала, как поступить. Ну, не может она прикидываться, не может играть – с кем угодно, только не с Егором. И внезапно решила:
– Это не по-моему, я не буду вынюхивать за спиной, я просто возьму и спрошу в лоб, вот сейчас прямо поеду и все сама узнаю, нечего догадки строить. Хохол! – заорала она во все горло. – Машину!
– Куда ты? – удивился он, вбегая в комнату.
– К Егору!
– Так он только что уехал, – удивился Хохол. – Забыла что-то, так позвони.
– Нет, мне надо к нему. Хватит базар устраивать!
– Зря ты затеяла это все, – буркнул Хохол, помогая ей одеться. – Я ведь знаю, зачем ты собралась, хочешь сама все увидеть?
– Не твое дело! – отрезала Марина, застегивая пуговицы на длинном черном жакете.
– Почему всегда везет мажорам, а, Коваль? Я бы за тебя глотки рвал, а он…
– Не путай берегов! Он за меня и не то еще делал. И хватит, я сказала!
Егор был слегка шокирован ее появлением в его офисе без предупреждения. Когда Хохол опустил Марину в кресло, он подошел и сел рядом, обеспокоенно глядя на бледную от внутреннего напряжения жену:
– Что-то случилось?
– Нет. Я просто приехала поговорить. – Марина закурила, делая глубокие и частые затяжки.
– Я устал от твоих загадок! – взорвался он.
– Не кричи на меня! Я умею это не хуже, – остановила она его гневную речь, не давая скандалу разгореться раньше времени, и тут на пороге кабинета возникла стройная невысокая статуэтка лет двадцати, в короткой юбочке и блузке такого сочного красного цвета, что у Марины глаза резануло. Блондинка с ярко накрашенными глазами и точеными ножками прошла к столу и, не обращая никакого внимания на сидящих перед столом Коваль и Хохла, положила руку на плечо Марининого мужа и поцеловала его в щеку: