Нежная
Шрифт:
– А что ты тут делаешь?
Я изо всех сил пыталась не рассмеяться над его мятым лицом, вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, и ответила:
– Блинчики, Васенька. Ты выспался?
Он решительно мотнул головой:
– Я проголодался, – приоткрыл один глаз и осмотрел кухню в ярком оранжевом свете заходящего солнца, улыбнулся куда благодушнее и протянул: – Меня поднял этот божественный запах, я сейчас поем и пойду обратно спать.
Я кивнула ему на второй стул, а сама встала накрывать, спросила:
– Чай будешь?
– Если ты будешь, то кинь мне свой пакетик потом. Если не будешь, то я не буду.
Чайник
– Мишка так делал в детстве. Хотя, он и сейчас так делает. Он вообще эксперт в экономии любых масштабов, и меня уже заразил, в "Вирусе" считают, что я жмот, потому что я сам лампочки меняю и стены крашу. А мне проще это за полчаса сделать самому, чем три часа искать специалистов, потом их сто раз проверять и заставлять переделывать.
Я поставила перед ним чашку, стопку блинов и пачку сгущёнки, взяла свою чашку и села напротив.
– Приятненького.
– Спасибо, – он попробовал блинчик, сначала немного, потом сунул в рот весь целиком, открыл оба глаза, как будто не мог поверить своему счастью, и с набитым ртом простонал: – О, боже... Кайф. У тебя лучше, чем в кафе. Я таких обалденных блинов не ел сто лет, с... третьего, наверное, класса. Или с пятого. У меня бабушка так готовит. Только она их маслом мажет, а я люблю, чтобы хрустели, поэтому тырю их прямо со сковородки, до того, как она намажет. Вкусно капец. Боженьки, как мне хорошо... А ещё есть?
– Тебе этого не хватит, что ли? – я с улыбкой указала на стопку блинов, которой хватит нам обоим, он осмотрел её с сомнением, посмотрел на меня, как будто оценивал конкурента, осторожно сказал:
– Ну... я не уверен. Так что, больше нету?
– Есть тесто, можно пожарить в любой момент, – я указала глазами на тесто, ВэВэ посмотрел на меня, потом на блины, потом опять на меня, улыбнулся как очаровательный вымогатель и сказал:
– А давай "любой момент" будет сейчас?
– Ты не лопнешь? – я препиралась чисто для поддержания разговора, а сама уже встала и включила плиту. Я была почти уверена, что он говорит это всё просто с целью сделать мне приятное, но спорить не собиралась, потому что цели он достиг – мне было приятно, мои блины уже много лет никто не хвалил, меня вообще за пределами работы особо комплиментами не баловали, чтобы не зазнавалась. А сейчас я смотрела, как мой обалденный директор уплетает мои обалденные блины, и впервые думала о том, что случится, если я вдруг однажды всё-таки зазнаюсь.
"И что тогда произойдёт?"
Ответа не было, я раньше не задумывалась о таких вещах, но сейчас задумалась, потому что риск сильно увеличился. Блины исчезали с ошеломляющей скоростью, я увидела один надкусанный, он был из первых, которые я пробовала, и я точно знала, что с этого момента будет тем хуже, чем ближе ко дну, поэтому быстренько отобрала тарелку и улыбнулась с невинным видом:
– Мне оставь хоть чуть-чуть.
ВэВэ сделал честные глаза и поднял руки, глядя на меня и на тесто, и улыбаясь всё невиннее. Я уточнила:
– Сколько тебе сделать?
– Один? – неуверенно предположил он, прислушиваясь к себе, качнул головой: – Или лучше два? Да, я думаю, два
– Хорошо, – я занялась блинами, тихо поглядывая на ВэВэ и улыбаясь – он выглядел таким милым и уютным в этом мятом состоянии, мне пищать хотелось от умиления. Я забрала свою чашку со стола и пила чай стоя у плиты, заедая первыми блинами, которые не то чтобы "комом", но всё же недостаточно хороши для ВэВэ. Он тоже пил чай, напряжённо о чём-то думая, потом как будто бы принял важное решение, и серьёзно сказал:
– А давай не три, а четыре?
– Хорошо.
– Я оборзел? – он широко улыбнулся, как будто точно знал весьма растяжимые границы того, насколько ему можно борзеть, оставаясь безнаказанным, я кивнула:
– Тебе можно.
Он улыбнулся ещё шире и протянул:
– О, да, я такой. Мне всё можно. И, кстати...
На столе зазвонил мой телефон, я бросила на него короткий взгляд, почти уверенная, что это какая-нибудь реклама, но увидела мамину аватарку и замерла, мигом холодея до глубины души. Наверное, у меня что-то случилось с лицом, потому что ВэВэ перестал изображать сонную расслабленность и через секунду уже стоял рядом со мной, предельно собранный и готовый действовать, как только поймёт, в чём проблема. Я сама не понимала, в чём проблема, мне просто было жутко от самой мысли о том, что в мой зазеркальный блаженный мир сейчас ворвётся мамин голос и начнёт учить меня "жить правильно".
Я не шевелилась, телефон звонил, ВэВэ забрал у меня из рук чашку и сковородку, выключил плиту и обнял меня за плечи, я как будто очнулась, оказавшись со всех сторон окружена его руками. Стало легче, холод внутри отступил, я закрыла глаза, собираясь с силами. ВэВэ спросил:
– Что случилось?
– Ничего особенного, просто мама звонит.
– Так ответь. Говори сколько хочешь, я не буду вам мешать.
Я кивнула, глядя в сторону, он убрал руки, но остался на месте, а я пошла к телефону, очень медленно, хотя идти было два шага, но я как будто через футбольное поле к этому проклятому телефону тянулась.
– Ань?
Я посмотрела на ВэВэ, радуясь любой отсрочке, он с сомнением спросил:
– Ты берёшь трубку потому, что я сказал её взять?
Я опустила глаза, и опустила руку, которой тянулась к телефону, а он перестал звонить. На меня от этой тишины как будто благословение снизошло, я расслабилась, но телефон тут же зазвонил опять, напрягая меня ещё сильнее. Я невольно посмотрела на ВэВэ, он выглядел так, как будто здесь происходит что-то очень странное, и ему это не нравится.
"Мне тоже, Васенька. Но что я могу сделать?"
Он положил ладонь мне на плечо и предельно серьёзно сказал:
– Это твой телефон, не хочешь – не бери.
"Хороший ответ. Жаль, далёкий от реальности."
Я вздохнула и покачала головой, всё-таки беря телефон в руку:
– Если не возьму сейчас, потом будет хуже.
– Мне уйти?
Мне сначала стало жутко некомфортно от мысли о том, что он уйдёт и я останусь с мамой один на один, потом стало ещё более некомфортно от того, что он увидит меня в том состоянии, в котором я обычно выслушиваю мамины наставления. Телефон звонил у меня в руке, я смотрела на экран, ВэВэ повторил с нажимом: