Нежная
Шрифт:
– Это слишком сложная тема для моего сонного мозга. Поговорим завтра об этом. Хорошо?
– Хорошо.
У меня внутри было сильно не хорошо, потому что финал, к которому я так стремилась, откладывался на неопределённый срок, и это переводило меня в режим натянутых нервов, вроде того, когда мама при посторонних изображает святую, а я точно знаю, что когда посторонние уйдут, мне придёт конец.
"Почему ты ничего не кушаешь, Аня? – Потому, что если я запихну в себя хоть кусок, он перекроет мне дыхание на уровне сердца, а каждый следующий будет трамбоваться выше, и выше, и выше, потом я не смогу говорить, потом меня стошнит. Наверное, я не знаю, я до этого уровня пока не доходила."
Мы доехали в тишине, поднялись
– Говори.
Я села напротив и сказала:
– Не хорошо.
– Почему?
– Потому что я не буду спать, и есть не буду, пока мы не поговорим.
– Что ты хочешь услышать?
– Правду. Ты же требовал от меня правды, я тоже хочу. Говори.
Он усмехнулся и посмотрел на меня с неожиданным уважением, опустил глаза и сказал ровно, без малейших эмоций:
– Я хочу её ударить. Роксану. Ровно с того момента, как Миша вернул мне рубашку с её помадой на воротнике, как только она подходит ко мне на расстояние вытянутой руки, я мысленно её бью. Я никого никогда в жизни не бил, даже Мишку, даже в шутку, потому что я точно знаю, что бить кого-то очень плохо, и делать этого не надо. Но во мне это сидит, и это я тоже точно знаю. Я тебе опять соврал, я точно знаю, из-за чего развелись мои родители – отец ударил мать, я это видел. Мы все втроём были на кухне, она грела ему еду, потому что он опоздал к ужину, неслабо так опоздал, ночью пришёл, мы уже спать ложились. И она грела ему еду и высказывалась о том, что он совсем забил на семью и домой приходит только поесть. Он сказал, что зарабатывает деньги, для семьи, и что она должна быть благодарна за то, что живёт как королева. Она ответила, что его деньги ей не нужны, он сказал: "Ах ты неблагодарная тварь", и ударил её. Не особенно сильно, но ей хватило. Она взяла меня за руку и сказала: "Мы уходим, обувайся", и мы ушли. Она не взяла ничего, только меня, когда мы из подъезда выходили, у неё в одной руке была моя рука, во второй была ложка, которой она еду отцу мешала. Она эту ложку зашвырнула на наш балкон, сказала: "Подавись". Поймала такси и назвала адрес своей подруги, а в качестве платы отдала таксисту обручальное кольцо. У подруги она взяла свои и мои документы, которые давно там хранились, как внезапно оказалось, одолжила денег и куртку для меня, и мы сразу же поехали на вокзал, сели на поезд и поехали к бабушке. Отца я после этого не видел лет десять, и слава богу. Я общался с его сыном от второго брака, он каким-то образом всего на три года младше меня, что кагбэ намекает. Этот сын сказал, что его мать он тоже бил, и его самого бил, даже после развода, а потом дарил подарки дорогие. Ту машину, на которую купилась Роксана, он купил в двух экземплярах, потому что он поборник честности и справедливости – два сына, две машины. Только младшего сына он отбуцал ногами, а потом машину подарил в качестве "давай забудем о прошлых неурядицах, мы же семья", а мне она досталась просто за компанию. Когда Роксана в этой машине чуть не отдалась первому встречному, я подумал: "Ах ты неблагодарная тварь". И любой, кто не ценит моё расположение, или пытается из моего хорошего отношения получить какую-то личную выгоду, вызывает у меня те же эмоции. Мне хочется ударить эту неблагодарную тварь.
Он это всё как будто чашке своей рассказывал, потом поднял глаза на меня и улыбнулся как Джокер:
– Но я держусь. Потому что я точно знаю, что потом этот человек уйдёт навсегда. Мишу, например, мне жалко терять. А Роксану – нет. А она как будто специально вертится вокруг и вертится, и ведёт себя как последняя шкура, и комментарии отпускает сучьи, как специально, прямо выпрашивает. Но я держусь. Я же хороший мальчик. Хорошие мальчики не делают плохих вещей. Не забивают на семью из-за работы, например. Не откупаются подарками. Не врут. Да?
Я подождала продолжения, но это всё-таки был вопрос, судя по всему. И я ответила с нарочито
– Признайся честно, сколько фильмов про супергероев ты посмотрел, чтобы получить такое идеализированное представление о хороших мальчиках?
Он фыркнул и рассмеялся, я развела руками с возмущённым видом:
– Ты видел вообще наше человечество? В реальности, а не на экране. Господи, люди косячат иногда так, что не верится, что это действительно происходит, ищешь на автомате скрытую камеру. А её нет! Потому что вот такой у нас мир, девяносто процентов косячности, десять процентов надежды на лучшее. Я когда читаю статьи про мировое правительство, которое организовывает теракты, чтобы управлять планетой, я думаю – какие фантазёры это сочиняют? Они вообще хоть раз пробовали хоть что-то в своей жизни организовать, хоть маленькое? Даже на школьной сцене спектакль на десять человек организовать – это такой парад косяков. Один проспал, второй забыл, третий передумал, четвёртый не понял, пятый понял, но не правильно, и ещё троих неправильно научил. Я однажды видела, как двое прям серьёзно любящих друг друга людей поссорились из-за того, как должна быть расставлена посуда в посудомоечной машине, один её поставил, второй сказал, что первый поставил неправильно. В итоге скандал до небес. Ты хоть раз встречал в реальности того мифического "хорошего человека", на которого собираешься равняться? Хоть одного? Хоть приблизительно хорошего?
Он улыбался, как будто я несу бред, но получается у меня забавно, пожал плечами:
– Видел парочку.
– Ты точно всё про них знаешь?
Он опять пожал плечами и рассмеялся, я встала и решительно указала на выход:
– Спать иди, фантазёр. Пусть тебе приснится Йода-мастер, и расскажет про тёмную сторону силы. Говорят, там есть печеньки.
– У нас тоже есть печеньки, – вздохнул ВэВэ, я строго подняла палец:
– Но это ещё не значит, что мы – тёмная сторона. Ощути разницу. И иди спать. Я тоже с тобой пойду.
– Пойдём, – он встал, положил ладонь мне на плечо и повёл в спальню. Я разделась раньше него, забралась под одеяло, он выключил свет и лёг рядом, обнял меня, без намёков, просто приятно. Я обняла его сильнее, стала гладить по спине, потом по другим интересным местам, места становились всё интереснее, пока он не спросил наполовину шутливым, наполовину предостерегающим тоном:
– Это что за поползновения?
Я изобразила обнаглевший голос, не видящий ничего плохого в своём поведении:
– Обычные поползновения, как их... Поползновениус вульгарис!
– Как интересно. И к чему они могут привести?
– О, к страшным вещам.
– Например?
– Например, ты не выспишься.
Он вздохнул:
– Судьба у меня такая, не высыпаться. Снимай, – он подёргал меня за бретельку, изобразил суровый тон: – И на будущее запомни, в этой кровати дресс-код.
– Какой?
– Голый.
– Вообще?
– Абсолютно.
– А школьная форма?
– На столе пусть лежит, прямо на моих рисунках.
– А деловой костюм?
– На диване в кабинете, будет очень атмосферно.
– Хорошо, завтра принесу, положу.
– Буду ждать, – он проверил, что я соблюдаю дресс-код, остался доволен, я уточнила:
– Или лучше фоточки?
– Лучше сразу всё. Фоточки я и сам могу сделать. Я, кстати, думаю студию купить. А то чего мы её арендуем постоянно, это уже не выгодно.
Я обняла его за шею с некоторой долей желания придушить, и прошептала:
– Васенька, радость моя...
– Что?
– Выключи бизнес-мышление.
Он рассмеялся и вздохнул:
– Ладно.
– Кстати, Алекс, который с розовыми волосами, недавно мне плакался, что в долги влез, и студию свою думает продать. Она к нам расположена удобно, и Миша там оборудование хвалил.
ВэВэ рассмеялся и слегка прикусил моё ухо, отпустил и прошептал:
– Анечка, радость моя... Своё бизнес-мышление выключить не хочешь?
Я рассмеялась и шмыгнула носом, как будто мне стыдно:
– Я просто забуду потом, если сейчас не скажу. Всё, я молчу.