Нежное прикосновение

Деланси Элизабет

— Плохое обращение и плохие манеры, как я понял, — это два ваших главных приобретения в Америке.

Стефен потер лоб. Никогда он не чувствовал себя таким задерганным. Эмет должен отплыть через десять дней, и до того, как он отправится, Стефен должен установить, известно ли англичанам об этом деле. И если известно, то что. Кроме того, он был занят ремонтом салуна, заключал соглашения по поводу матча с Магири, и все это тогда, когда он старался добиться хороших бойцовских показателей. Газеты ссылались на «определенную даму», стоящую

за вызовом Магири, что приводило его в ярость. И как если бы этого было мало для беспокойства, Рори начал плохо себя вести. Пэги каждую минуту жаловалась на его поведение.

— Простите, Шоу. За эти дни я просто сильно вымотался.

— Это заметно.

Взяв шляпу и трость, Шоу поднялся.

— Хорошо. Из-за чувства симпатии к вам, Флин, я, так и быть, разузнаю все, что смогу. Но хочу вам дать совет — побеседуйте со своей женой. Она должна знать о политических пристрастиях Магири.

— Нет, — возразил Стефен. — Я не буду ее впутывать в это.

Он старался не думать об Анне и уж определенно не хотел бы с ней разговаривать. Он не мог дождаться, когда она покинет город. Тогда ему будет легче забыть ее навсегда.

— Она знает Магири лучше, чем кто бы то ни был, Флин!

Стефен стукнул кулаком по столу:

— Черт побери! Я же сказал — нет!

Но уже выкрикивая это, он знал, что Шоу прав. На следующее утро он заговорил об этом с Рори.

— Когда ты увидишься с Анной, дружище?

Рори поднял глаза от овсяной каши, которую сварил Стефен.

— Сегодня после обеда.

— Я хочу с ней поговорить.

Рори широко улыбнулся:

— Она возьмет меня и Эди с Майком в Бэтери-парк. Ты ее попросишь вернуться домой, да?

Внезапная радость Рори ударила Стефена как пощечина. Он отвел глаза.

— Она назад не вернется. Лучше к этому привыкнуть.

Рори опять плюхнулся на стул.

— Мы ведь отлично справляемся, — сказал Стефен, пытаясь говорить весело. — Я на тебя рассчитываю — ты поможешь мне тренироваться для победы над Магири?

Рори изо всех сил сжал губы, пытаясь остановить слезы.

— Ну что ты, дружище? — спросил Стефен. — Ты же хотел, чтобы я дрался, разве нет?

— Я только одно хочу — чтобы вернулась Анна.

Перед тем как ехать в Бэтери-парк, Стефен поработал около часа в спарринговой комнате с Моузом, потом принял душ, побрился и надел темный костюм и белоснежную рубашку. Причесывая, щеткой влажные волосы перед зеркалом в спальне, он увидел, что синяки посветлели, перемешавшись со всеми шрамами и отметинами. Несмотря на эти улучшения, выглядел он неважно. Лицо было таким уставшим, как если бы из него ушла жизнь. Он это и на ринге почувствовал — тяжесть в руках и ногах, потеря интереса. Стефен лихо натянул кепку набекрень, как если бы хотел тем самым поднять свой дух, и направился к лестнице.

Бэтери-парк был темнистый и гостеприимный. Стефен прогулялся немного по дорожкам, поглядывая на сверкающий под солнцем залив, утыканный

парусами.

Неожиданно он вспомнил, как была напугана Анна, прибывшая в Нью-Йорк, и как он был доволен, что она согласилась жить с ними. Теперь казалось, что было бы лучше, если б он позволил ей тогда уйти.

Скоро он увидел Рори и мальчишек Карэнов, висящих на ограде и наблюдающих за телегами, из которых выгружали мусор и строительные отходы для расширения парка. Анна сидела на скамье, листая журнал. У нее были новая соломенная шляпка с желтыми и розовыми цветами и бледно-желтый зонтик, который она держала в руке.

Стефен подошел поближе:

— Привет, Анна.

Она мельком взглянула на него. Губы у нее раздвинулись, и Стефену показалось, что глаза радостно блеснули. Анна быстро опустила голову. Стефен почти физически ощутил, как сквозь него протекло тепло — тепло и желание, сожаление и отчаяние — все чувства, которые он так старательно пытался подавить в эти прошедшие несколько недель. Он должен был остановить себя, прежде чем его рука коснулась Анны.

Она заняла себя складыванием зонта.

— Рори сказал, что ты должен прийти, — спокойно сказала она. — Садись.

Стефен сел. Ее вид вызвал в нем приступ одиночества, граничащего с отчаянием.

— Ты отлично выглядишь, — заметил он. Это было явное преуменьшение. Анна цвела — ее кожа светилась; волосы излучали красновато-коричневое сияние. Она выглядела так, как если бы по ее жилам бежал солнечный свет.

Подул ветер, и Анна придержала шляпку. Полы жакета разлетелись в стороны, и Стефен увидел, как упираются ее груди в шелк блузы. Заныло сердце. Он припомнил, какая она сладкая, какая податливая и беспомощная, когда он ее ласкает. В какое-то мгновение Стефен даже хотел умолять ее вернуться.

Анна поправила шляпку и неодобрительно посмотрела на него:

— А ты выглядишь неважно.

— Магири меня просто выпорол, — ответил Стефен, пытаясь пошутить.

— Поэтому ты собираешься снова драться. — Ее голос был переполнен укоризной.

Стефен уставился взглядом в землю.

— Не заводи все сначала.

— Мне все равно, если ты себя хочешь искалечить, — сказала она. — Давай, вперед! Не думай о своем здоровье, не думай о Рори…

Стефен потер ладони о колени:

— Я не хочу с тобой ссориться, Анна.

Она ничего не ответила. Стефен смог только почувствовать, как она наблюдает за ним, задумавшись. «Интересно, что она сейчас чувствует ко мне?!» — спрашивал себя Стефен. Он с трудом сбросил оцепенение и вспомнил, зачем пришел.

— Я хотел спросить тебя о Магири… — сказал он, заставляя себя взглянуть на нее. — Расскажи мне, как он относился к политике.

— Почему тебя это интересует?

— Мне нужно знать, Нэн.

Она сжала губы и задумалась.

— Били политика никогда не интересовала. Он был лишен всякой лояльности к любому, за исключением себя.