Нежное укрощение ярости
Шрифт:
Я сбросила с себя наваждение и наконец нашлась:
– Марат не хочет заниматься, если честно, я его немного опасаюсь.
И этими обыденными словами разрушила невидимую связь. Он отпустил меня, я отошла на два шага назад. Сразу все стало просто, нормально. Он – отец мальчика, я – учительница мальчика. Я рассердилась на саму себя за фантазии. Он, по-моему, тоже.
– Разве это не ваша работа – находить общий язык с детьми? – сказал он, хмурясь.
Мне захотелось зажмуриться. Неужели этот опасный зверь, по-другому и не назвать, собирается
Я неожиданно для себя выпустила когти:
– Может, надо заниматься воспитанием ребёнка, а не пытаться скинуть его на преподавателей и нянек, тогда он не будет вести себя так странно? – выпалила я.
Зверюга поднял бровь, видимо, не ожидая от меня такой прыти. Я прямо видела себя его глазами, какая-то серая мышь мелкая выскочила перед тигром и пищит. Я и сама от себя такого не ожидала.
Со мной сегодня что-то творится. В итоге я замолкла и, кажется, покраснела. Мне почему-то стало стыдно перед ним за свой выпад, хоть я и считала, что сказала всё по делу.
– Даже так? Ну что ж, – даже пропищавший комар произвёл бы на него больше впечатление, чем мой спич.
В это время появился Марат, наверное, услышал голос отца. Он вышел из студии и подошёл к нему.
– Что случилось, Марат?
Яр присел на корточки перед сыном. Тот молчал.
– Он кинул ножницы мне в лицо, – сказала я, но не для того, чтобы пожаловаться, а для того, чтобы родитель помог адаптироваться ребенку в новых условиях.
Марат угрюмо глянул на меня, все также исподлобья. Я тут же пожалела, что сдала его. Кто знает, что может сделать с ним этот громадный завоеватель. Кто знает, что вообще происходит в их семье, откуда появился этот хмурый мальчишка-волчонок под стать своему опасному папаше. Они оба производили тревожное впечатление.
– Собирайся и дуй в машину, – сказал отец сыну.
Яр поднялся. Внимательно посмотрел на моё лицо и сделал такое, отчего у меня тут же задрожали коленки, по спине и затылку пробежали мурашки, внизу живота что-то вспыхнуло и это тепло быстро охватило все тело.
Он медленно большим пальцем провёл по порезу и вытер кровь, которая, наверное, снова немного проступила. Внимательно посмотрел на палец и сказал:
– Да, такое недопустимо. Я поговорю с Маратом. Что я могу сделать для вас, чтобы загладить вину?
– Я думаю… – снова активизировалась Люба.
Отец Марата и в этот раз не дал ей договорить и не посмотрел на неё, словно Любы вовсе не существует.
– Ничего не нужно, – прошептала я. – Не ругайте Марата, я уверена, он не хотел этого специально. Просто так получилось. Я хотела, чтобы вы обратили внимание на ребенка, что-то происходит с ним, если случаются такие выпады. Мы найдём общий язык.
Он посмотрел на меня потемневшими от гнева глазами.
Я отступила на шаг.
На
Что я такого сказала? Что мне за это будет?
Когда он вышел, я наконец вдохнула полной грудью. Верхняя пуговица на Любиной блузке все-таки отскочила. Почему-то сейчас я подумала, что он ни разу не посмотрел ниже моего подбородка. Даже несмотря на то, что я была в этой дурацкой обтягивающей блузке, в которой было на что взглянуть. Всегда в глаза. Я уж не говорю о Любе. Та вообще всегда была магнитом для мужских взглядов.
Ещё под впечатлением от этой встречи я спросила у Любы:
– Слушай, такое дело, можно у тебя переночевать?
– Случилось что-то? – спросила в ответ Люба.
– Ага, не хотелось бы мне сегодня домой возвращаться.
Я знала, что Люба живёт одна. Знала, что и места у неё предостаточно, но она недовольно сморщилась. По глазам было видно, что она пытается найти причину мне отказать.
– Знаешь… – начала она.
– А хотя, не заморачивайся. Вспомнила, у меня же есть вариант, – не дала я ей договорить.
Уж точно не собираюсь я никого упрашивать. Сама справлюсь.
– Можешь поискать контакты матери Марата? С этим, – я показала на дверь, за которой скрылся зверюга, – каши, кажется, не сваришь.
– Поискала уже. Нет у него матери, – ответила Люба. – И зря ты отцу его нагрубила. Может и прилететь.
– Как это нет? Что может прилететь?
– Знаешь, кто это был? – спросила с каким-то странным вызовом Люба, словно обвиняя меня в том, что я вообще осмелилась разговаривать со зверюгой.
– Откуда мне знать? – удивилась я.
– Действительно, – многозначительно заметила Люба. – Яр Волков.
«Зверюга и есть. Лютоволк какой-то», – подумала я, но спросила другое:
– Яр – это Ярослав?
– Нет. Яр и все. Так везде написано, – Люба раздражалась все больше, ей явно хотелось, чтобы я от неё отстала. – Да, везде написано, посмотри в интернете. У него крупнейшая строительная кампания. И ещё много всякого. Очень влиятельный человек. Говорю же, зря нагрубила. Пальцем пошевелит, и закроют нашу студию. Или чего похуже.
Я склонилась над Любиным столом – там лежала раскрытая анкета Марата, и я поняла, что так внимательно рассматривала Люба, когда я попросила контакты родителей Марата. И ясно, отчего она там губу закусывала.
В анкете было фото Яра. Будто студийное. Черно-белое. Он смотрел с фотографии прямо, жёстко, неумолимо. И снова это чувство – тревоги, страха, опасности – он подавлял даже через фото. Понятно, почему Люба разволновалась. И все же я улавливала то, что было между нами в те мимолетные секунды: внимательность, словно ему было важно, что в моих глазах, что в моей душе…
Я себя тормознула: «Да хватит уже, ну сколько можно, ты совершенно наивная дурочка, уже ведь пострадала от этого и продолжаешь дальше строить воздушные замки на фундаменте разных подонков».