Нежность к мертвым
Шрифт:
с него, будто старая кожа. Он лежит под разбитым светом мая-
ка… и слышит, как шумит своей плотью внутри города Принц.
И даже не Принц, а сам город, сам Ваезжердек, принявший его
форму и презирающий все живое. Ян вспомнил, как тонул в
своих снах; как темный прилив уносил его в яму коллектора.
Нащупав внутри кармана бронзовый ключ с большой головой,
он больше не думал, вырезана ли на ее бронзовом лице заячья
губа. Кажется, она там имелась.
кого страха; и ему показалось, что он смотрит в зеркало… сразу
вспомнилось, что только однажды он видел свое отражение.
Тогда он подносил бритву к шее и хотел, чтобы шеи не стало.
Это было в тот день, когда Акибот впервые подложил своего
«сына» под какого-то моряка. Это было давно. Давно. Ночь.
Явь. Туман. Полутьма…
…Яну кажется, что он ослеп, слишком уж долго смотрел в
Принца. Но через какое-то время зрение вернулось, и он вновь
увидел темноту Ваезжердека. Город полностью умер. Теперь он
даже не притворялся умершим, а был совершенно мертв, и
только Ян что-то ощущал. В затылок смотрела луна. Она вы-
хватывала куски бледного города, застывшего и сонного из
темноты. И было ясно, что город — лежит меж двух рядов ре-
бер. Проституция, пришедшая в Ваезжердек раньше Бога, глу-
боко пустила свои корни, и последний оплот спасения был
разбит тридцать лет назад. Ян Гамсун помнил яркий свет мая-
ка. Акибот выхватил ребенка из глубины ниши, оторвал от
154
Нежность к мертвым
умершей матери, и вынес на свет. А потом маяк разбили. И
кукольник начал наряжать «сына» в платье его умершей мате-
ри…
…он давно сумасшедший.
…все давно сумасшедшие.
Множество мертвецов на улицах Ваезжердека притворя-
лись куклами старины Акибота, превращая улицу — в сцену.
Ян Гамсун не мог понять, что по сценарию должно произойти
дальше.
Пьеса.
Чтобы убедиться в этой мысли, он резко повернул голову и
посмотрел на луну. И действительно: серп пронзил горло Бе-
линды, и та, как мечтала, повисла на невидимых нитях. Обна-
женный труп висел в воздухе и излучал свет, а острый месяц
втыкался ей в шею и проходил эту шею насквозь, выходя с
другой стороны, и извлекая светящуюся кровь.
Ян Гамсун знал, что времени осталось мало. Эта вздерну-
тая Белинда осталась последним источником света Ваезжерде-
ка; когда кровь вытечет, сцена погрузится во мрак. Размытая
концовка не устраивала Яна Гамсуна.
Он в последний раз посмотрел, как густая, похожая
сверкающая кровь течет по голым ногам шлюхи, собирается на
ее пятках, набухает (ноги едва раскачиваются на ветру) и капа-
ет в море. Там на пару мгновений появляются радужные коль-
ца, а затем море вновь становится мертво-черным.
«Что отдала она?»
«Все отдали все…»
Ян подумал, что не в силах идти, и всю кровь Белинды
проведет лежа у каменного парапета. Там, где, напившись, хо-
тел завершить свою жизнь. Но затем вновь сжал пальцы на
бронзовом ключе. Да, на бронзовой голове в действительности
была заячья губа, и чтобы двигаться дальше, Ян ударился лбом
о сонм своих страшных кошмаров.
Он слышал, как что-то хохочет, и думал, что это подает
восторг перерубленная шея Белинды.
Он слышал крики маленького Яна Гамсуна в каменной
тюрьме Акибота.
Он слышал, как многие мертвые в теле Принца ворочают-
ся.
…как гаснет свет.
155
Илья Данишевский
И тогда он поднес ключ к губам и поцеловал бронзовую
голову в заячью губу, испытывая на себе все то, за что платили
любители экзотики…
…а потом плоть Ваезжердека пошла ходуном. И воды внут-
ри нее обратились вспять.
Полусвет
…было неудивительно, что бронзовый ключ отпер решетку
коллектора. Ведь Яну снилось, как темная сила проталкивает
его сквозь ее квадраты. Он ступил в полную темноту, и холод-
ная вода коснулась его паха.
Ему виделось, как едва светящиеся тела умерших выступа-
ют из старой кирпичной кладки. В толстые щели высовывали
пальцы, и пытались ухватить воздух. Ссохшаяся рука с тонким
обручальным кольцам коснулась плеча Яна Гамсуна, и тот
обломил ей запястье. Крепко сжав эту кисть, он ее едва пуль-
сирующей светом кожей освещал себе путь.
Вода дремала спокойно, хотя он ощущал, что и она — мерт-
вая; мешает ему пройти, тратит его время.
Старая шахта уходила все глубже и глубже: отломанная
рука выхватывала разные слои кирпича, и Ян воочию увидел,
как бордели в Ваезжердеке строились один на другом, как один
возводился прямо на трупе предыдущего, и так бесчисленное
множество раз; пока он не зашел так глубоко, что даже тела
здесь истлели, и в стенах остались лишь щелки от тех пальцев
и рук, что когда-то хватались воздух.
Он не знал, многие ли бывали здесь.
Вероятно, полноватая цветочница. Ян видел ее два раза в