Нежные объятья апокалипсиса
Шрифт:
Дядя Миша продолжал рассказывать общине о переговорах с Велесом.
Велес сказал, что ехал сюда отомстить общине за смерть парней из группы Дегтя. Но теперь он многое узнал от Стаса, и готов простить общинных. Велес разделяет идеалы и устремления дяди Миши. Возродить то, что еще можно возродить! Созидать новое! Бороться за качество жизни!
В качестве благорасположения община должна отдать половину своих запасов продовольствия, выразив тем самым соболезнования Велесовой дружине об их утрате. Велес также надеется на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество. Скоро, через год-полтора-два, запасы продовольствия в городах иссякнут, и важность приобретут
В случае отказа Велес пообещал взять школу штурмом, убить всех мужчин и забрать женщин и трофеи себе. Общине дается время на размышление.
Близилась полночь. Рассказ дяди Миши о переговорах с Велесом, обрисовка ситуации, эмоции и споры остались позади. Подавленные, хмурые, сосредоточенные лица. Дядя Миша и Богайчук настаивают на том, чтобы послать этого Велеса, куда подальше. Других предложений, в принципе, и нет.
У общины все еще есть автоматы и пулемет, патронов изобилие, а школа представляет собой хорошее укрепление, стены толстые, окна первого этажа зарешечены. У Велеса человек 70–80, больше, чем мужчин у общинных, но если у этих так называемых дружинников вооружение такое же, как у группы бандитов, уничтоженных в сельпо, то общинные смогут выдержать штурм школы. К тому же скоро сезон дождей, и Богайчук полагал, что Велесу придется уйти, потому что он не сможет перезимовать здесь без приготовлений, а весной уже можно будет подготовиться и вообще не пускать непрошенных гостей в поселок.
Все расходились спать. Кирилл и Аркаша продолжали сидеть. Мимо шла Аня. Кирилл улыбнулся, и Аня улыбнулась в ответ. Интересно, у него такая же вымученная улыбка?
Подошел Богайчук.
— Аркаш, Кирилл, пойдемте, я вас на крышу поставлю. Ты Кирилл, помнится, мастер по ночному наблюдению. Думаю, я тебя каждую ночь в караул на крышу буду отправлять.
Кирилл хотел было возразить, но Богайчук, видимо, заметив его растерянность, сказал:
— Да, шучу я, шучу.
Кирилл расслабился. Шутит он. Может, не так уж все и плохо. Кирилл поднялся из-за стола и побрел вслед за Аркашей и Богайчуком.
Сквозь приоткрытое окно вечерний теплый воздух проникал в комнату. День выдался не ахти. Покидать школу дядя Миша запретил, но желающих и так не было. Рано утром Богайчук разбудил всех, и на собрании в столовой поведал о разработанном за ночь плане обороны.
Кирилл сидел за столом, хотелось спать, и он слушал Богайчука в пол-уха. Смена караула пришла в три часа ночи, и лечь спать удалось лишь в четвертом часу. Казалось, что он только заснул, когда Богайчук объявил сбор. Богайчук рассказывал действия общинных во время атаки. Женщины и дети спускаются в подвал, мужчины занимают обозначенные места. Кирилл, Аркаша, и еще несколько парней были назначены в мобильную группу, которая должна будет усилить нужную стену школы или удерживать вход в здание в случае прорыва. Внутреннюю связь школы решено было использовать для направления действий общинных. Инструктаж шел своим чередом, Кирилл смотрел в выбитые проемы окон. На небе виднелись редкие облака, белые, полупрозрачные, словно размазанные по небосводу, но все равно облака, а значит, сезон дождей начнется совсем скоро.
Днем пришли парламентеры от Велеса. Услышав решение общины, Стас покачал головой, словно узнал о проступке нашкодившего ребенка. Сам не хочет, а
День, казалось, тянулся вечно. Все ждали атаки на школу и возвещающего об этом сигнала по громкоговорителю.
Ужин уже закончился, но еще было светло. Кирилл сидел в комнате возле приоткрытого окна и стриг ногти. Больше в классе никого не было. Все сидели в кают-компании. Из-за стены слышались голоса, и негромкое бренчание гитары.
Скрипнула дверь. Кирилл повернул голову. Он сидел в полосе света, в комнате было темно, и Кирилл не мог разглядеть вошедшего.
— Это я, — раздался Анин голос.
— Привет.
— Привет. Маникюр делаешь? — Аня прошла к окну и села возле Кирилла. — Ну кто же так стрижет? Слишком коротко ведь.
Аня забрала ножницы у Кирилла и пересела так, чтобы было удобно стричь. Одной рукой она держала ладонь Кирилла, а другой двигала ножницами.
— М-м-м. Прямо как в детстве. Мама мне всегда точно также стригла ногти. Чистый, распаренный я выходил из ванной, кожа на пальцах от долгого пребывания в воде становилась сморщенной, я садился на диван, и мама стригла мне ногти. Сначала на руках, потом на ногах.
— Только давай я тебе на ногах ничего стричь не буду.
— Ха-ха, ладно. Но будешь должна.
Аня достригла ноготь на мизинце и перешла к правой руке.
— Как быстро все меняется, — сказала Аня.
— Ага.
— Света уже легла спать. Ничего, если я теперь буду заглядывать к тебе в гости почаще?
— Буду только рад.
— И ты тоже заглядывай. У нас там в лазарете своя газовая плита, мы со Светой тебя и чаем можем напоить.
— С печеньками?
— Ага. Тамара Алексеевна еще банку малинового варенья дала, так что еще и с вареньем.
— О-о, обязательно загляну.
Аня закончила стричь, собрала с подоконника ногти в ладонь.
— А мусорка у вас где?
— Возле двери.
Аня исчезла в темноте класса, и Кирилл отошел от окна. Глаза привыкли к полумраку. Кирилл и Аня сели на диван. Отсюда полоска света, проникающая в приоткрытое окно, отливала розовым, а на границе света и тени словно висела алая дымка.
— Знаешь, в день катастрофы я потеряла всех своих друзей и родных. Возможно, кто-то и остался жив, но вот увижу я их уже вряд ли.
Кирилл молчал.
— За полтора года, что прошли, разные парни подходили ко мне. Кто-то предлагал дружбу, кто-то секс, кто-то просто что-то говорил, так и не решившись сказать главного. Я избегала всех. Наверно, просто боялась с кем-то вновь сблизиться, а потом снова потерять. Один парень был настойчивее остальных. Он начал ухаживать за мной с полгода назад и терпеливо ждал, когда я решусь сделать шаг ему навстречу. Он был милый и так заботился обо мне. Думаю, этой зимой у нас с ним могло все получиться.
— Могло?
— Он был одним из тех, кого распяли на церкви.
— Прости. Мне очень жаль.
Аня села к Кириллу ближе и положила голову ему на грудь. Кирилл обнял Аню. Чувствовались несильные содрогания.
— Прости, что я плачу.
— Все хорошо, — сказал Кирилл. Он гладил Аню по голове. — Плачь, если хочешь.
Кирилл гладил Аню по голове. Содрогания постепенно стихали. Наконец Аня продолжила:
— Теперь, после его смерти и случившегося в последние два дня, все выглядит по-другому. И те полгода кажутся глупой утратой. Мир изменился, и я ждала, что все наладится. Но мир лишь становится все более и более жестоким. Смерть стоит где-то поблизости, прямо у нас за спиной и невозмутимо ждет своего часа.