Нежный убийца
Шрифт:
— Ну все, все. Этак ты проплачешь всю ночь, а нам надо много выяснить. — Я незаметно для нас обеих перешла на «ты». — Расскажи-ка лучше, как вы с Сашей в Пятигорске встретились.
— Саша уговорил маму и папу отпустить меня к нему на каникулы. Обещал показать горы, Эльбрус, свозить на место гибели Лермонтова. В общем, программа была замечательная. А к нам в Сольск перед Новым годом приехали дядя Алеша с Яной. Они собирались пожениться и уехать в Израиль, насовсем. Но Яна потеряла паспорт, и надо было заново оформлять многие документы. Вы же знаете, какая это волокита… Яна родом из Самары. Вот мы
Геля внезапно замолчала, словно в голову ей пришла неожиданная мысль.
— Что такое? Ты вспомнила что-то?
— Да-да… Брат узнал кого-то на одной из фотографий.
— Что ж тут странного? Ведь ты снимала людей, которых он хорошо знает.
— Нет, в том-то и дело: он очень удивился, что у меня есть этот снимок. Но самым странным были его слова. Он пробормотал что-то вроде: «Вот оно что… Но я все равно тебя узнаю, в какой бы цвет ни перекрасилась!» И отшвырнул фотографию…
— И кто был на том фото?
— Не знаю, я не обратила внимания. Снимков было много, целая куча. Пока брат смотрел, я разбирала вещи в другом конце комнаты, — мы просто переговаривались. На фотографиях были наши общие знакомые, друзья. Я ж сказала, что много снимаю. Про кого он это сказал, понятия не имею.
— И тебе не было интересно, кто вызвал такую реакцию твоего брата?
— Конечно, интересно, но… Честно сказать, мои мысли были заняты совсем другим. Мне было так хорошо, что я приехала к Саше, что впереди такие замечательные дни… Хотелось петь и смеяться — и ничего больше! Я только подумала, что надо бы расспросить потом Сашу, кого он там увидел. Но никакого «потом» уже не было…
Готовые вновь брызнуть слезы я перебила уточняющим вопросом:
— Но ты уверена, что Саша говорил про женщину?
— Ну, а как же? Он же сказал — «перекрасилась», я точно помню. Уверена. Но на тех фотографиях девушек целая дюжина.
— Может, брат тебя о ком-то расспрашивал?
— Конечно, расспрашивал. О маме, папе, дяде, его невесте… Да обо всех! Потом заторопился, сказал, что мне надо отдохнуть, а ему написать маме письмо о том, что я приехала. Это удивило меня — ведь можно было просто позвонить. Но Саша сказал, что должен сообщить что-то, о чем нельзя говорить по телефону.
— Эти фотографии, которые ты возила в Пятигорск, все еще у тебя?
— Да, после смерти брата я не трогала пакет. Завтра я вам его передам.
— А что было дальше?
— Ничего. Сашу я больше не видела. Ко мне он так и не пришел. Я ждала его, ждала — и уснула. А утром…
Она вспомнила то страшное утро, и теперь уже удержать ее слезы не смогли ни я, ни даже Гоша, почтительно молчавший все это время. Слезы мне мешали: разговор только-только начинал приносить пользу.
— Геля, постарайся взять себя в руки. Пойми, чем больше ты вспомнишь, тем лучше для нас. Ты не звонила Саше на спортивную базу?
— Нет, не звонила. Я же говорила следователю. Я никуда не выходила и не звонила. Я даже телефона не знала!
— А когда вы гуляли, Саша с тебя шапочку не срывал?
— Зачем? —
— Вот и я хотела бы знать — зачем… Ну, скажем, чтобы пошалить, поддразнить тебя?
— Брат никогда меня не дразнил.
— А не говорил он, что с вами на празднике будет еще одна девушка? Или что у него тут появилась подружка?
— Нет. Я бы знала! Мы никогда ничего друг от друга не скрывали. Я первая узнала бы, если б у него была девушка.
— Но ведь была! С кем-то он все же встретился на фуникулере… Если это была не ты, тогда кто же? Ведь в деле есть показания свидетеля, который видел его с девушкой, и тоже брюнеткой…
— Вы читали дело? Кто вам его дал?
— Неважно. Важно то, что в нем много вопросов, ответы на которые я хочу найти.
— Так, значит, вы будете искать преступника?! — Ангелина была готова броситься мне на шею.
— Не торопись, девочка. Надо сначала найти мотив: за что кому-то понадобилось убирать с дороги Сашу? Кому он мешал? Ладно, на сегодня все. — Я взглянула на часы: они показывали, что новые сутки давно вступили в свои права. — Завтра встретимся и поговорим на свежую голову. А ты пока постарайся вспомнить еще что-нибудь. Может, что-то выпало из твоего внимания. Или какая-то деталь сейчас тебе кажется неважной, а на самом деле… Словом, подумай. Сейчас Гоша тебя проводит. И лучше тебе переодеться в сухое, думаю, у меня найдется что-нибудь.
Но Ангелина отказалась от последнего предложения: все равно, мол, буду мокрая. Действительно: дождь хлестал не переставая. Пожалуй, девочка права: если кто-то из домашних случайно увидит на ней чужое платье, неизбежно возникнут вопросы. Если и надо было заставить ее переодеться, то сразу — как только она оказалась у меня в комнате.
Гошка сбегал за зонтом, и они, бесшумно выскользнув в окно, исчезли за мокрой листвой сирени. А я опять завалилась на свой диван. Но сна не было: он отступил под напором одолевавших меня мыслей.
Чутье подсказывало, что зря я отвела Геле Ветровой такое важное место в криминальной иерархии этого дела: «главная подозреваемая»! Пожалуй, девочке можно верить. Надо заставить ее припомнить все детали короткого пребывания на Кавказе. Да и фотографии должны дать какую-то ниточку.
Главное, что удалось узнать: была, кроме Ангелины, еще и другая девушка. И уж она-то имеет отношение к гибели Саши — как пить дать! Но мотив? Ни врагов, ни соперников у него не было. Все чисто. Да, тут есть над чем поломать голову…
В окно влез вернувшийся Гоша. Про дверь уже все забыли! Вид у него был возбужденный, как будто подарок получил. Он снял с себя мокрую майку, отжал ее через открытое окно и лишь после этого «угостил» меня:
— Геля вспомнила еще кое-что по дороге!
— Что? — подскочила я.
— А то, что Яна тоже кого-то узнала на фотографии.
— В смысле?
— Ну, я спросил Гелю про Яну — была ли она знакома с Сашей. Она сказала, что Саша ее даже не видел никогда. Когда они с Алексеем приехали, Саша был уже на сборах. И тут Геля вдруг вспомнила, что похожий эпизод с фотографиями случился и дома. Она показывала свои снимки Яне и дяде Алеше. И вот, взглянув на один из них, Яна буквально остолбенела. Алеша даже занервничал — он ревнивый.