Незнакомцы в поезде (др. перевод)
Шрифт:
— Нет, тут есть шов. — Джерард потыкал в обрывок ткани рябым жирным пальцем.
— Веселенькая расцветка…
— Так они женские. — Джерард подмигнул ему.
Бруно ухмыльнулся и тут же пожалел об этом.
— Сперва я подумал, что убийца профессионал, — признался Джерард со вздохом. — Он явно знал, что как расположено в доме. Но профессионал не потерял бы голову и не стал бы ломиться через здешние дебри.
Бруно хмыкнул якобы с неподдельным интересом.
— Хотя верная дорога была ему известна, — продолжал Джерард. — Он промахнулся мимо
— Почему вы так решили?
— Потому что это убийство, Чарльз, является результатом тщательного планирования. Сломанный замок с черного хода, ящик из-под молочных бутылок, приставленный к забору…
Бруно молчал. Значит, Герберт доложил, кто именно сломал замок. Возможно, и про ящик тоже.
— Лиловые перчатки! — Джерард весело хохотнул, что было совсем на него не похоже. — Да какая разница, какого они цвета! Убийца надел их не для красоты, а чтобы отпечатки пальцев не оставлять! Верно я говорю?
— Ну да… — ответил Бруно.
Джерард вошел в дом через террасу. Бруно последовал за ним. Джерард направился в кухню, а Бруно — на второй этаж. Заглянул к себе, бросил записную книжку на кровать и пошел дальше по коридору. При виде открытой двери в комнату отца у него возникло странное чувство — словно он лишь теперь осознал, что Капитана больше нет. Все оттого, что дверь болталась нараспашку — как выбившаяся из-под ремня сорочка, как поднятое забрало. Отец бы такого не допустил. Помрачнев, Бруно захлопнул дверь, оставив за ней ковер, по которому ступали ноги Гая, а потом детективов, письменный стол, с которого забрали все бумаги, и раскрытую чековую книжку, ожидающую росчерка отцовского пера. Потом осторожно заглянул к матери. Она лежала на кровати с открытыми глазами, до подбородка завернувшись в розовое одеяло. В таком положении она пребывала с вечера субботы.
— Ты не спала?
— Нет.
— Джерард опять приехал.
— Знаю.
— Если не хочешь с ним общаться, я его прогоню.
— Милый, ну что за глупости.
Бруно присел на край постели и наклонился к ней.
— Поспала бы ты, мам.
Под глазами у нее залегли испещренные морщинками лиловые тени, а уголки губ опустились вниз, так что рот стал незнакомо длинным и тонким.
— Милый, Сэм точно ничего тебе не говорил? Не делился никакими подозрениями?
— Да разве он стал бы чем-то таким со мной делиться?
Бруно встал и принялся бродить по комнате. Присутствие Джерарда в доме его раздражало. Джерард вел себя так, будто у него в рукаве есть улики против всех и каждого — даже против Герберта, который боготворил отца и разве что прямым текстом не обвинял в его смерти Бруно. Но Герберт точно не видел, как Бруно измерял шагами дом, иначе уже заявил бы об этом. Да, Бруно слонялся по дому и двору, пока мать лежала с пневмонией, но кто мог знать, считает он при этом шаги или нет? Он хотел бы сейчас пожаловаться на Джерарда, однако мать бы его не поняла. Она настаивала на том, чтобы расследование вел именно он, потому что он считался лучшим. В этом деле они с матерью не были
— Чарли, а ты располнел, — пожурила его мать с улыбкой.
Бруно тоже заулыбался, потому что она опять стала похожей на себя. Она вылезла из постели и теперь надевала шапочку для душа перед зеркалом.
— На аппетит не жалуюсь, — соврал Бруно.
И аппетит, и пищеварение у него в последнее время были ни к черту. Впрочем, это не мешало ему толстеть.
Джерард постучал в дверь через секунду после того, как мать закрыла за собой дверь в ванную.
— Она надолго, — сообщил ему Бруно.
— Передайте ей, что я жду в холле.
Бруно передал это матери через дверь и пошел к себе. Записная книжка валялась в другом положении — Джерард явно успел обнаружить ее и просмотреть. Бруно не спеша сделал себе виски с содовой, выпил и бесшумно спустился в холл. Джерард уже расспрашивал мать:
— Вы не заметили внезапных перемен в его настроении? Может, он был подавлен или, наоборот, чему-то радовался?
— Ну, мой мальчик вообще подвержен переменам в настроении. Так что ничего особенного я не заметила.
— А… Иногда близкие чувствуют, когда что-то не так. Вы же согласны со мной, Элси?
Мать промолчала.
— Жаль… Просто он совсем не хочет помогать расследованию.
— По-вашему, он что-то скрывает?
— Не знаю, — протянул Джерард с омерзительной улыбочкой; судя по тону, он ожидал, что Бруно подслушивает. — А вы как считаете?
— Разумеется, я считаю, что нет. К чему вы клоните, Артур?
Он ее рассердил. Теперь она будет о нем не столь высокого мнения. Глупый, глупый Джерард.
— Вы же хотите, чтобы я докопался до правды, Элси? Он так и не дал мне прямого ответа, куда пошел в ночь на пятницу, расставшись с вами. Он водит дружбу с весьма сомнительными личностями. Один из его приятелей вполне мог оказаться наемником кого-то из конкурентов Сэма. Шпионом или вроде того. А Чарльз вполне мог ненароком сболтнуть о вашем отъезде…
— К чему вы клоните? По-вашему, Чарльз что-то знает?
— Ну, я бы этому не удивился. А вы?
«Чтоб ты сдох», — прошептал Бруно себе под нос. Как он смеет говорить такое его матери?!
— Не сомневайтесь, если он мне что-то скажет, я вам передам.
Бруно отступил — в шоке от того, как легко она пошла у Джерарда на поводу. Неужели что-то заподозрила? Простить убийство выше ее сил. Разве он не понимал этого в Санта-Фе? А если она вспомнит, что он рассказывал ей про Гая в Лос-Анджелесе? Если Джерард найдет Гая в ближайшие две недели, его могут выдать царапины, или какой-нибудь порез, или синяк. В холле послышалась мягкая поступь Герберта. Дворецкий принес матери бокал на подносе и тут же удалился. Сердце у Бруно выпрыгивало из груди. Он словно попал в гущу битвы, и на него наседали со всех сторон. Поспешно ретировавшись к себе, он выпил от души, прилег и попытался уснуть.