Незнакомцы
Шрифт:
— Вы правы, — к ее немалому удивлению, быстро согласился Джек. Слова Джинджер были не лишены здравого смысла, а на споры не оставалось времени. — Нед, ты поедешь вместе с Сэнди и Бренданом в Чикаго.
— Но я хотел бы отправиться вместе с тобой в хранилище, если ты считаешь, что так полезнее для дела.
— Я знаю, — сказал Джек, — я действительно именно так и думал, но теперь мне кажется, что будет лучше, если мы поступим иначе. Послушайте, если мы сейчас же отсюда не смоемся, весь наш план вообще потеряет смысл, потому что нас снова сцапают эти типы, которые уже однажды накачали нас до потери памяти наркотиками.
Нед отодвинул стол от входной двери, Эрни убрал фанерный щит, и все увидели за стеклом белую стену
— Потрясающе! — воскликнул Джек. — Великолепное прикрытие!
Они вышли наружу, в снег и ветер, и первым делом Джек взглянул на автомобильную стоянку. Буро-зеленого «Плимута» там уже не было. Это не понравилось Джеку. Он предпочел бы, чтобы наблюдатели оставались на прежнем месте, там, где он сам мог бы их видеть.
Селекторное совещание не ускорило дела, как того хотелось бы полковнику Фалькирку. Он надеялся получить «добро» на одновременное задержание всех свидетелей и препровождение их в «Скалу Громов». Леланд рассчитывал, что ему и генералу Ридденхауэру удастся убедить остальных в том, что угроза распространения заразы не только вполне реальна, но и весьма серьезна. Именно поэтому следует уничтожить всех свидетелей из мотеля «Спокойствие» и персонал хранилища, как только появятся доказательства подмены их человеческого естества чужеродной субстанцией, а такие доказательства он обязательно получил бы. Но стоило лишь начаться совещанию, как все полетело кувырком. Ситуация чертовски осложнялась.
Директор ФБР Эмил Фоксуорт получил сообщение еще об одном досадном происшествии: группа специалистов, повторно промывавшая мозги семье Салко, докладывала, что у них объявился незваный гость — грузный, но весьма дерзкий бородач, ухитрившийся скрыться из-под самого носа агентов. Всех Салко в срочном порядке перевезли в санитарной карете на конспиративную квартиру, чтобы довести процедуру до конца. В то же время в результате срочных оперативных действий выяснилось, что брошенная бородачом машина взята напрокат в местной фирме не каким-то примитивным грабителем, а известным художником Паркером Фейном, другом Корвейсиса. ФБР установило, что художник вылетел в Сан-Франциско, где его следы оборвались.
Исчезновение Паркера Фейна усилило позицию Фостера Полничева, предлагавшего рассекретить операцию: его поддержали директор ФБР и Джеймс Хертор, советник президента по вопросам национальной безопасности. Мало того, изворотливый Полничев убедительно доказывал, что все случившееся за последнее время — и чудесное исцеление Кронином Уинтона Толка и Эмми Халбург, и последующее спасение полицейским зарезанного мальчика, и удивительные телекинетические способности Корвейсиса и девочки — свидетельствует скорее о благотворных последствиях событий 6 июля, чем об их пагубности для человечества. При этом он ссылался на мнение группы ученых во главе с доктором Беннеллом, тоже уверенных в отсутствии какой-либо опасности, что подтверждалось их исследованиями.
Полковник пытался объяснить им, что Беннелл и его сотрудники могли заразиться и верить им нельзя, как и вообще никому из персонала хранилища, но у Фалькирка это плохо получалось, потому что он был армейским командиром, а не краснобаем, и на фоне аргументов более опытного Фостера Полничева доводы его смахивали на бред параноика.
Даже тот, на кого Леланд больше всего рассчитывал — генерал Максуэлл Ридденхауэр, — не оправдал его надежд. Председатель Объединенного комитета начальников штабов поначалу отмалчивался, внимательно выслушивая каждую из сторон, выполняя как бы посредническую миссию, поскольку по занимаемой должности являлся не только профессиональным военачальником высокого ранга, но и ключевой политической фигурой. Однако вскоре стало ясно, что он все же склонен встать на сторону Полничева, Фоксуорта и Хертора, а не Леланда Фалькирка.
— Я понимаю ваши опасения относительно данной ситуации,
— При всем моем уважении к вам, — с трудом сдерживая ярость, ответил Леланд, — я остаюсь при своем мнении, что опасность существует, и чрезвычайно серьезная. Поэтому у нас просто нет времени на привлечение невропатологов и философов, не говоря уже о пустых словопрениях бесхребетных политиканов.
Эта откровенная оценка вызвала бурную ответную реакцию Фоксуорта и Хертора, этих низких интриганов от политики. Они подняли крик, полковник утратил свойственное ему самообладание и тоже повысил голос. Селекторное совещание превратилось в шумную перепалку, и Ридденхауэру пришлось вмешаться и прекратить спор. Он настоятельно рекомендовал как воздержаться от каких-либо действий против свидетелей, так и не торопиться с усилением либо ослаблением режима секретности.
— Я постараюсь получить срочную аудиенцию у президента, — пообещал он, — и в течение суток, максимум двух, мы выработаем план, устраивающий всех.
Услышав эти слова, Леланд с горечью подумал: это утопия.
Отключив связь, он с минуту продолжал стоять, пытаясь унять яростную дрожь, прежде чем решился вызвать к себе в кабинет лейтенанта Хорнера. Ему не хотелось, чтобы тот догадался, что переговоры закончились не в его, Фалькирка, пользу и генерал Ридденхауэр не одобрил задуманную им операцию. Полковник четко осознавал свою задачу. Цель его была ужасной, страшной — но ясной.
Он отдаст приказ перекрыть федеральную магистраль № 80 под предлогом утечки отравляющего вещества и таким образом изолирует мотель «Спокойствие», после чего арестует свидетелей и доставит их в хранилище «Скала Громов». Когда они вместе с доктором Майлсом Беннеллом и другими вызывающими подозрение сотрудниками будут заперты за бронированной дверью, Леланд всех уничтожит парочкой ядерных бомбочек, хранящихся среди прочих боеприпасов в катакомбах. Двух пятимегатонных бомб с лихвой хватит, чтобы превратить все и вся в подземелье в пыль и прах. Таким радикальным способом будет устранен главный очаг инфекции, гнездо врага. Безусловно, останутся другие источники заражения: семьи Толк и Халбург, не вернувшиеся в Неваду свидетели и так далее. Но Леланд не сомневался, что после его мужественного самопожертвования ради уничтожения основного очага заразы Ридденхауэру станет стыдно за свое малодушие и он найдет в себе силы довести дело до конца и раз и навсегда очистить Землю от опасной инфекции.
Леланда Фалькирка трясло, но не от страха, а от гордости за себя. Он был несказанно горд тем, что ему выпала честь сражаться и победить в величайшей битве всех времен — во спасение не только нации, но и всей планеты от беспрецедентной угрозы. Он был уверен, что не дрогнет, принося себя в жертву. Он не испытывал страха. Полковник представил себе, что он почувствует в последнюю долю секунды свой жизни, и его обдало жаром при одной лишь мысли о той ни с чем не сравнимой боли, которую ему предстоит преодолеть. О, это будет чудовищная боль, но одновременно и столь непродолжительная, что он, несомненно, перенесет ее так же стойко, как и всякую другую, которой он себя подвергал.