Незримые Академики (другое издание)
Шрифт:
– Какого черта вы, клоуны, собираетесь устроить в моем городе? – поинтересовался он и посмотрел на Витинари, который сидел в своей ложе в середине трибуны, после чего повысил голос: – Я целый месяц носился как ненормальный, чтобы добиться заключения Кумского договора, и вдруг в тот самый момент, когда тролли и гномы уже готовы пожать друг другу руки и стать добрыми друзьями, вы начинаете еще одну Кумскую долину?
– Да перестань, Сэм, – сказал Чудакулли. – Это всего лишь веселый выходной.
– Очередь тянется до ворот. До городских ворот, смею заметить. Где тут магия?
– Нигде, Сэм, насколько мне известно. Никакого волшебства на игре не будет, это было оговорено и утверждено, и де… – Чудакулли
– Тогда вот что я вам скажу, – продолжал командор. – Никто из моих стражников не ступит на поле, что бы ни произошло. Я ясно выражаюсь?
– Ясно как день, Сэм.
– Прошу прощения, аркканцлер, но сейчас я не Сэм, а командор городской Стражи, если вам не все равно, – сказал Ваймс. – Весь город, черт его подери, – это катастрофа, которая ожидает повода, чтобы… нет-нет, это катастрофа, которая уже разразилась, и все, что сегодня случится плохого, очень быстро станет еще хуже. И я не хочу, чтоб потом говорили, что от Стражи были проблемы. Честное слово, Чудакулли, я от тебя этого не ожидал.
– Сейчас я аркканцлер, – холодно отозвался тот.
– Насколько я знаю, – продолжал Ваймс, – это разборка между двумя бандами. Ты знаешь, в чем заключается моя работа, аркканцлер? В том, чтобы поддерживать порядок, и вот тебе мое честное слово, я бы арестовал всю вашу гоп-компанию, только его светлость не позволит.
Чудакулли кашлянул.
– Могу я принести свои поздравления, сэр, по поводу отличной работы, которую вы проделали в Кумской долине?
– Спасибо, – ответил Ваймс. – Я так думаю, вы понимаете, как я рад видеть, что вы тут завязали еще одну войну.
Командор повернулся к аркканцлеру Генри:
– Приятно видеть и вас, сэр [18] , приятно знать, что вы продвигаетесь по лестнице. Я официально заявляю вам, что складываю закон к вашим ногам, и вы в качестве судьи должны его принять. За этой чертой футбол, но выйди за черту – и там буду я.
Он вновь повернулся к Чудакулли:
– Знай край да не падай, аркканцлер.
Он вышел, и стражники зашагали следом.
– Подозреваю, в последнее время у командора слишком много дел на уме, – бодро сказал аркканцлер Генри и вытащил часы. – Я бы хотел поговорить с капитанами команд.
18
Стражники умеют произносить слово «сэр» так, что оно звучит как «дерьмо».
– Я один из них, – ответил Чудакулли.
Из рядов «Юнайтед» кто-то вышел.
– Джозеф Боров, из команды «Свиноедов». Капитан, за мои грехи.
Боров протянул руку Чудакулли и, надо отдать ему должное, почти не поморщился, когда ее крепко стиснули.
– Ну, господа, – сказал бывший декан, – я уверен, что вы знаете правила, мы не раз их разбирали. Я хочу хорошей честной игры. Один долгий, э, свисток означает, что я прерываю игру в связи с нарушением, травмой игрока или любой другой причиной, пусть даже известной только мне. Один более долгий свисток или, скорее, гудок означает конец одного тайма и время подкрепиться, после чего игра продолжится. Во время перерыва, насколько мне известно, по полю маршем пройдет анк-морпоркский аккордеонный оркестр, хотя я и полагаю, что эти штуки посланы нам во испытание. Также напоминаю вам, господа, что после перерыва вы меняетесь воротами. Пожалуйста, донесите до своих команд, что ворота, в которые они целятся, не должны находиться у них за спиной. Если я увижу серьезное нарушение, игрок будет удален с поля. Еще более долгий свисток, который, насколько я понимаю, будет продолжаться, пока я не выдохнусь, означает конец игры. Напоминаю
– Да, сэр, – ответил Джозеф Боров.
– Наверн? – многозначительно окликнул бывший декан.
– Да, да, все ясно, – проворчал тот. – Наслаждаешься минутой, да? Давай поживее, ладно?
– Господа, пожалуйста, выстройте команды, сейчас мы будем петь гимн. Мистер Тупс, вы, кажется, нашли мне рупор, спасибо большое. – Аркканцлер Генри поднес рупор к губам и прогремел: – Дамы и господа, встаньте для исполнения национального гимна!
Пение национального гимна всегда представляло некоторую проблему: добрые жители Анк-Морпорка полагали, что непатриотично распевать песни о том, какой ты патриот, поскольку такие песни поет только тот, кто что-то затеял, либо глава государства [19] .
19
А значит, что-то затеял.
Еще одна проблема заключалась в акустике арены, которая была слишком хороша. Вдобавок скорость звука в одном конце стадиона слегка не совпадала с другим, и этот недостаток еще усиливался от того, что обе стороны пытались сравняться. Но акустические аномалии казались сущим пустяком тому, кто стоял рядом с Наверном Чудакулли, поскольку аркканцлер был из тех людей, кто исполняет национальный гимн красиво, внятно и очень, очень громко.
– Когда бегемоты летят над горой, душою, Анк-Морпорк, всегда я с тобой! – начал он.
Трев, к своему большому удивлению, заметил, что Натт стоит по стойке «смирно». Сам он, машинально двигая губами, рассматривал объединенные силы «Анк-Морпорк Юнайтед». «Пятьдесят на пятьдесят. Половина – приличные ребята, а половина – Энди и компания». Его взгляд остановился на Энди, как только он об этом подумал. Тот слегка улыбнулся и показал оттопыренный палец. «Я не буду играть, – повторил Трев, – потому что обещал моей старушке». Он посмотрел на свою ладонь – он знал наверняка, что никакой звезды там нет. «В конце концов, – подумал Трев, разглядывая противников, – если начнется заварушка, судья – волшебник».
– Пусть хвалятся силою наши враги, у нас покупают они сапоги! – ревела толпа с разной скоростью и на все голоса.
«То есть, – продолжал Трев, – он ведь не отключит магию самому себе, правда?»
– У нас вы мечи покупали не раз…
«Он этого не сделает, так ведь? Единственный человек, способный остановить мясорубку, не совершит такой ошибки?»
– …и все генералы в кармане у нас!
«Нет. Он сделал именно это».
– Морпоркия! Морпоркия всех победит! – заорал Трев, чтобы заглушить собственную панику. «Он это сделал у нас на глазах. Судья оставил собственный жезл за чертой внутри поля, где магия не действует». Трев посмотрел на Энди, и тот кивнул. Да, он тоже видел.
– Врагам не дадим мы ни пенса в кредит!
На Столатских равнинах считается, что только предатели знают второй куплет своего национального гимна, поскольку человек, который тратит время на его заучивание, явно замышляет недоброе. Поэтому второй куплет анк-морпоркского гимна изначально представлял собой «ля-ля-ля», среди которого время от времени на плаву пыталось удержаться случайное осмысленное слово (ведь именно так оно бы и звучало в любом случае). Трев прислушивался к пению, страдая как никогда.