Незримые академики
Шрифт:
Все ахнули, в том числе сама Гленда. В ее голове вертелась одна-единственная разумная мысль: «Интересно, в Гильдии шутов еще осталась вакансия кухарки? Платят там немного, зато, несомненно, умеют ценить торты».
Когда она осмелилась поднять глаза, аркканцлер смотрел в потолок и барабанил пальцами по столу.
«Не мешало бы тебе быть поосторожнее, – предупредила Гленда сама себя. – Не распускай язык с господами. Если ты забудешь свое место, они тебе напомнят».
Чудакулли перестал барабанить.
– Отлично сказано, – произнес он. – Засим выслушай же мой ответ.
Он
– Во-первых, Гильдия наемных убийц, хотя и смертоносная, не сеет гибель хаотически. Честно говоря, главную опасность они представляют друг для друга. Убийства преимущественно следует опасаться лишь тем, кто достаточно влиятелен, чтобы предпринять попытку самозащиты.
Появился еще один шарик.
– Во-вторых, Наемные убийцы твердо убеждены, что наносить ущерб собственности не следует. Они неизменно учтивы, внимательны и, как известно, не склонны шуметь. Они никогда не помыслят о том, чтобы нанести жертве удар на людной улице.
Возник третий шар.
– В-третьих, они организованны, а следовательно, поддаются общественному контролю. Патриций Витинари особенно за этим следит.
В воздухе повис еще один шарик.
– И в-четвертых, сам патриций Витинари прошел обучение в Гильдии наемных убийц, специализируясь на маскировке и ядах. Я не уверен, что он с тобой согласится. И он – тиран, пусть даже он довел тиранию до такой степени метафизического совершенства, что она превратилась из насилия в мечту. Ему необязательно тебя слушать, поверь. Ему даже необязательно слушать меня. Он слушает город. Не знаю, каким образом, но это факт. Витинари играет на нем, как на скрипке… – Чудакулли помедлил и продолжил: – …как в самую замысловатую игру, какую только можно представить. Город живет не идеально, но лучше, чем когда-либо. Поэтому, я думаю, футболу тоже пора измениться.
Он улыбнулся, заметив выражение лица Гленды.
– Чем ты вообще занимаешься? Боюсь, твои способности пропадают даром.
Вероятно, Чудакулли имел в виду сделать комплимент, но голова Гленды была настолько переполнена словами аркканцлера, что они буквально вытекали из ушей. Она смутно услышала собственный голос:
– Они уж точно не пропадают даром, сэр! Вы никогда не ели таких вкусных пирогов, как мои! Я заправляю Ночной Кухней!
Высокая политика не особенно интересовала большинство присутствующих, зато волшебники твердо знали, что такое вкусный пирог. Гленда и так уже стала центром внимания, но теперь интерес еще усилился.
– Правда? – спросил заведующий кафедрой бесконечных штудий. – А мы думали, это та, хорошенькая.
– Неужели? – бодро отозвалась Гленда. – Нет, это я.
– Кто же печет тот чудесный пирог с сыром и горячими пикулями?
– «Пирог пахаря»? Я, сэр. Мой собственный рецепт.
– Как тебе удается сделать так, чтобы маринованные луковки остались твердыми и хрустящими после печки? Уму непостижимо!
– Это мой рецепт, сэр, – твердо повторила Гленда. – Если я кому-нибудь расскажу, он перестанет быть моим.
– Верно подмечено, – добродушно заметил Чудакулли. – Мастеров не расспрашивают
– Ну… если вы спрашиваете… нет-нет, я зря начала…
– Сейчас не время смущаться!
– Э… это касается ваших цветов, сэр. То есть вашей формы. Красный и желтый – это хорошо, больше никто не носит такое сочетание, но, если не ошибаюсь, вы хотите, чтобы на футболке спереди стояли две буквы О? То есть ОО? – она помахала рукой в воздухе.
– Да, ты совершенно права. В конце концов, так называлась наша славная старая команда, – Чудакулли кивнул.
– Вы уверены? Я понимаю, вы приличные люди и все такое, но… короче говоря, на вас будет надпись как на двери уборной. Поверьте, все именно так и подумают.
– Ох, боги, сэр, она права, – сказал Думминг. – Это будет смотреться самым курьезным образом…
– Да как же должен быть устроен мозг у человека, чтобы усмотреть черт знает что в двух обыкновенных буквах? – сердито поинтересовался профессор самых современных рун.
– Не знаю, сэр, – ответила Гленда, – но у всех, кто ходит на футбол, мозги устроены именно так. Болельщики будут дразниться. Они обожают придумывать прозвища.
– Подозреваю, вы правы, мисс, – сказал Чудакулли, – но в прежние времена, когда я греб в университетской команде, у нас никогда не было проблем из-за названия.
– Любители футбола намного грубее в выражениях, сэр, – заявил Думминг.
– Да, а мы в те дни, помнится, были гораздо легкомысленней, когда речь заходила о швырянии огнем, – задумчиво произнес Чудакулли. – Однако какая жалость. Я-то уже надеялся, что мы проветрим старую форму. Видимо, придется изменить название, чтобы уж точно никого не смущать. Еще раз спасибо, мисс Гленда. Как на двери уборной, говорите? Едва избежали опасности, э? Хорошего вам дня, – и он закрыл дверь за тележкой, которую Гленда катила с такой скоростью, словно участвовала в гонках.
Молли, главная на Дневной Кухне, нервно приплясывала в конце коридора. Она облегченно обмякла, когда из-за угла показалась Гленда. Чашечки на тележке бренчали.
– Все нормально? Ничего не случилось? У меня будут большие неприятности, если что-нибудь случилось! Поклянись, что ничего не случилось!
– Все в полном порядке, – ответила Гленда и удостоилась подозрительного взгляда.
– Точно? Ну, с тебя причитается.
Законы взаимных услуг – краеугольные камни множественной вселенной. Первый закон гласит: одной услугой обычно никто не ограничивается; вторая просьба (после выполнения первой), предваренная фразой вроде «А можно я совсем обнаглею?», заключает в себе следующий запрос. Если он не удовлетворен, то, согласно второму закону, право на получение благодарности за первую услугу аннулируется; третий закон гласит, что податель услуги вообще ничего такого не сделал, и поле сворачивается.