Незримые академики
Шрифт:
– О-о! Да! – немедленно отозвалась Джульетта.
Из ниоткуда возникли еще несколько девушек и осторожно проложили небольшой процессии путь через толпу, к дальней стене огромного зала. Мадам шагала, словно движимая невидимой силой.
Гленда чувствовала, что ситуация внезапно вышла из-под контроля, но в ней плескалось немало хереса, который шептал: «Чем плохо, если ситуация время от времени будет выходить из-под контроля? Ну, хотя бы разок». Она сама не знала, что ожидала обнаружить за позолоченной дверью в дальнем конце магазина, но уж
– Проходите сюда. И не беспокойтесь, – сказала мадам. – Перед показом всегда так. Сами понимаете, мы волнуемся. В низкоклассном бизнесе нервы у всех на пределе, а с микрокольчугой вечно одна и та же проблема. Она только что с наковальни, а по гномьим законам на каждом звене надлежит ставить клеймо. Это не только кощунственно, но еще и чертовски трудно.
За сценой мадам превратилась из шоколадной во вполне земную особу.
– Микрокольчуга! – простонала Джульетта, как будто перед ней приоткрыли дверь в мир роскоши.
– Вы знаете, что это такое? – спросила мадам.
– Она только об этом и говорит, – ответила Гленда. – Говорит и говорит…
– Конечно, потому что микрокольчуга – удивительная вещь, – сказала мадам. – Почти такая же мягкая, как ткань, намного лучше кожи и…
– …и совсем не трет, – закончила Джульетта.
– …что особенно важно для гномов-консерваторов, которые отказываются носить ткань, – закончила мадам. – Старые клановые законы не только сдерживают нас, но и тянут назад. Мы выбрались из шахты, но часть ее всегда носим в себе. Будь моя воля, шелк уже считался бы металлом. Как тебя зовут, девочка?
– Джульетта, – машинально ответила Гленда и покраснела. Она откровенно играла роль матери при своей подруге. С тем же успехом она могла взять платочек и стереть с лица Джульетты пятнышко грязи. Девушка с напитками пришла следом за ними и выбрала именно этот момент, чтобы забрать у Гленды пустой бокал из-под хереса и вручить новый.
– Пожалуйста, пройдись туда-сюда, Джульетта, – попросила мадам.
Гленда захотела поинтересоваться зачем, но поскольку рот у нее был полон хереса – лучшего средства против смущения, – она промолчала.
Мадам критически наблюдала за Джульеттой, подперев подбородок рукой.
– Да, да… А теперь, пожалуйста, медленнее, как будто ты никуда не торопишься и ничто тебя не волнует, – попросила она. – Представь себя птичкой в воздухе, рыбкой в море… весь мир лишь подчеркивает твою красоту!
– А, ясно, – сказала Джульетта и зашагала опять.
Когда она во второй раз достигла середины комнаты, Пепе разрыдался.
– Где она была раньше? Где она училась? – всхлипывал он – или она, – шлепая себя по щекам обеими руками. – Немедленно найми ее!
– У Джульетты уже есть отличная постоянная работа в университете, – вмешалась Гленда. Но херес сказал: «Один разок еще не закончился. Не порть удовольствие!» [10] .
Мадам,
– Проблема с гномихами, понимаешь ли, заключается в том, что мы, как правило, стесняемся быть в центре внимания. А еще я вынуждена помнить о том, что гномья одежда, оказывается, способна заинтересовать молодых людей определенного склада. Твоя дочь – человек… – Мадам мельком взглянула на Джульетту. – Ты ведь человек, правда, детка? Я спрашиваю просто на всякий случай…
10
У гномов незатейливый подход к спиртным напиткам. Пиво, эль, вино, херес… что угодно, лишь бы побольше.
Джульетта, продолжая восторженно вглядываться в дивный новый мир, энергично закивала.
– Вот и хорошо, – продолжала мадам. – Она превосходно сложена и движется как фея, но в то же время ненамного выше среднестатистического гнома, и честно скажу, дорогуша, некоторые гномьи дамы предпочли бы немного подрасти. Может быть, я несправедлива к сородичам, но… Ты посмотри на эту походку. У гномих есть бедра, конечно, но они редко знают, что с ними делать… Прошу прощения, я сказала что-то не то?
Полпинты хереса, которую недавно проглотила Гленда, наконец уступили давлению гнева.
– Я ей не мать! Она моя подруга.
Мадам вновь окинула ее взглядом, который вселил в Гленду ощущение, что ее мозг извлекают из черепной коробки и внимательно исследуют.
– В таком случае не будешь ли ты возражать, если я заплачу твоей подруге… – пауза, – … пять долларов за то, что сегодня вечером она поработает манекенщицей?
«Прекрасно, – встрял херес. – А ты гадала, куда я тебя заведу. Вот, пожалуйста. Видишь перспективу? Ну, что скажешь?»
– Двадцать пять долларов, – сказала Гленда.
Пепе снова хлопнул – или хлопнула – себя по щекам.
– Да! Да!
– И скидку, – закончила Гленда.
Мадам долго и пристально смотрела на нее.
– Подожди минутку, пожалуйста, – наконец сказала она.
Она подошла к Пепе, взяла его за руку и поспешно отвела в угол. Гленда не слышала, о чем они говорили, потому что рядом кто-то молотком заколачивал заклепки, а у кого-то началась истерика. Мадам вернулась, натянуто улыбаясь, за ней по пятам рысил Пепе.
– Шоу начинается через десять минут, а моя лучшая модель уронила кирку себе на ногу. О дальнейших условиях договоримся. Пожалуйста, перестань подпрыгивать, Пепе.
Гленда хлопнула глазами. «Поверить не могу, что я согласилась, – подумала она. – Двадцать пять долларов за то, что Джульетта что-то на себя наденет. Это же больше, чем я зарабатываю в месяц. Какая несправедливость!» А херес добавил: «А что такого? Готова ли ты сама нарядиться в кольчугу и расхаживать перед посторонними людьми за двадцать пять долларов?»