Незримые часы

Нетылев Александр Петрович

Только вот почему же тогда Лиминь решил втайне от всех сбежать из этого мира? Не вязалось это с тем образом, что описала Лю. Если исключить вариант, что он просто-напросто выпил в этом мире все вино и перетрахал всех женщин, то все-таки было еще что-то, о чем не знали ни Лю, ни король.

— Ладно. Расскажи мне о тех, кто остался. Девять слуг... Они, кстати, обязательно должны быть евнухами?

— Это не предписано правилами, — ответила Лю, — Но вы никогда не терпели других мужчин на своей территории.

«Иными словами, даже служанок ревновал к каждому дереву», —

мысленно поморщился Дан.

И тут же привычка к самоанализу безжалостно ткнула его в дерьмо. Отбросив самообман, он четко назвал себе причину, почему ему хотелось отпускать язвительные комментарии обо всем, что касалось Лиминя и его женщин.

Он ему завидовал.

Давно поставивший крест на возможности какой-либо половой жизни, когда любая лишняя нагрузка вызывает проблемы с сердцем; вечный «хороший друг», который всегда поможет и которому можно пожаловаться на очередного Сеню; Даниил не мог сердцем принять, что его «двойник» в этом мире привык просто принимать все это как должное. Поэтому ему хотелось видеть Лиминя более ничтожным, чем тот был на самом деле.

А может, все было проще, и он просто смотрел на Лю — и знал, что эта напуганная девчонка никогда не посмеет сказать своему принцу «Нет».

Не посмеет сказать «Нет» ему.

— Расскажи мне обо всех, кто служит во дворце Чиньчжу, — попросил Дан, отгоняя последнюю мысль.

Напоминая себе о совести.

— Евнух Вон служил вам с самого детства, — сообщила Лю, — Он занимает должность вашего личного евнуха, пользуется вашим особым доверием, ведет ваши счета и занимается организацией работы прислуги. Из служанок вы оставили служанку Хао, поскольку она лучше всех готовит, а также меня и служанку Линь, поскольку накануне королевского указа мы порадовали вас, усладив ваш взор.

Что она имела в виду, Дан уточнять не стал, чтобы не будоражить фантазию. Хотя может быть, они просто станцевали красиво.

Да, наверняка именно так.

— Из остальных евнухов вы выбрали тех, кто показал лучшие результаты в боевых искусствах. Кроме того, евнух Цзе, евнух Пин и евнух Ли умеют править лошадьми, а евнух Пак прежде был вором-карманником.

«Ну, хоть евнухов он по делу выбирал», — ворчливо подумал Дан.

— Кто-нибудь из них был в землях Фен? — задал он следующий вопрос.

Лю кивнула:

— Евнух Чжан и евнух Ган оттуда родом.

— Тогда передай им, чтобы завтра с утра ждали меня у кареты. В качестве кучера я возьму евнуха Ли. Четвертым, для дополнительной охраны, евнуха Юна.

Давно закончился ужин. За окном уже стемнело, и лишь свечи в стеклянных колбах разгоняли мрак, создавая какой-то романтический антураж.

Когда-то ужинать при свечах с очаровательной девушкой было для Дана чем-то из области недостижимой мечты.

— Можешь идти отдыхать, — быстрее, чем следовало бы, сказал юноша, — Сегодня мне твоя помощь больше не понадобится. Спокойной ночи.

— Молодой господин, мне прислать к вам служанку Линь или служанку Хао? — спросила Лю.

Она не озвучила этого, но он понял, что она окончательно утвердилась в мысли, что сделала что-то не так.

— Нет, никого не нужно, — покачал головой

Дан.

— Я сам разденусь и буду отдыхать в одиночестве.

Может быть, по уму и следовало бы не выделяться и стараться следовать привычкам Лиминя, но он слишком уж боялся, что не сдержится. Даст волю своим желаниям, которым эти три юные красавицы не посмеют перечить.

Когда служанка покинула покои, Дан какое-то время просто дышал. Было что-то в этом процессе, что приковывало к себе его внимание. Не само дыхание. Как-то по-особенному дышал Лиминь. Были у его тела какие-то особые навыки, связанные с этим.

Как будто вместе с воздухом проникало в его тело нечто столь же невидимое, но не менее важное. Было ли это как-то связано с теми практиками самосовершенствования, которыми занимался заклинатель? Дан не знал ответа. Если по поводу обычаев этого мира можно было в крайнем случае справиться у той же Лю, то в случае магии ему оставалось тыкаться вслепую.

Во многом потому он и надеялся на книги, что Лиминь оставил в Чен-Мэй-Ву: ведь принц явно понимал, что человек, которому он их оставляет, не знает ничего о практиках клана Шэнь.

Интересно, что мешало ему оставить их в своем дворце?

Слегка отдышавшись, Дан кое-как разделся (это действительно оказалось гораздо проще, чем одеться) и улегся на матрас, однако сон не шел. Кровь как будто кипела внутри. Казалось, его переполняет жидкий огонь, стремящийся выплеснуться. Хотелось действовать. Хотелось куда-то бежать. С кем-то сражаться — все равно с кем; ему хотелось сражаться не за что-то, а просто дать понять Вселенной: может, я и проиграл свой единственный бой там, в своем мире, но здесь моя битва продолжается.

И я не проиграю.

Хотелось наплевать на собственное решение, на совесть и принципы, и позвать к себе служанку Лю, или служанку Линь, или служанку Хао, или всех троих. Да, все три были бы как раз в самый раз.

Никогда в жизни Даниил Беронин не чувствовал себя настолько живым, и жертвовать этим чувством казалось кощунством.

Чертыхнувшись, юноша поднялся на ноги и взял меч. В лунном свете казалось, что лезвие отливает синим; обнажив его, Дан почувствовал необъяснимое родство с этим клинком. Разумеется, бежать с кем-то сражаться он не собирался. Но по крайней мере, «с тенью» можно было отработать простейшие движения. Снова и снова рубить воображаемого противника, пока бушующие в крови гормоны не утихнут.

Все быстрее и быстрее. Только аккуратно, чтобы ничего не задеть. Шаг — подъем — рубка. Тело знало, как это правильно делать.

Может, со временем поймет и разум.

Шаг — подъем — рубка. Он двигался по повторяющейся схеме, и если в первые десять раз ничего не задел, с чего бы ему задеть на одиннадцатый?

И все-таки он задел. Каким-то образом при очередном взмахе меча Дан умудрился уронить ширму, стоявшую более чем в трех метрах от него.

И почти сразу обуревающее его пламя... пусть не успокоилось, но как будто слегка поутихло. Жажда боя, желание женщины — все это осталось, но казалось, отступило куда-то на грань сознания. На плечи как будто навалилась невидимая тяжесть.