Незваная
Шрифт:
— Ничего страшного, всего лишь сонное зелье, — пожала плечами Незвана. Казалось, что чем сильнее выходила из себя Мстиша, тем крепче становилась уверенность ведьмы, точно она питалась ею, как пиявица кровью. — Сон только пойдёт ей на пользу. Правда я слышала, будто водятся у иных ворожеек и другие снадобья. Те, за которыми в ночи скребутся в избушку к колдунам бесстыжие девки, готовые отдать последнее, чтобы прикрыть свой срам, — с отвращением добавила Незвана.
— Ты не посмеешь!!
Но Незвана лишь насмешливо приподняла брови.
— Ведьма! — бессильно прошипела Мстислава.
— Ведьма здесь только одна, — усмехнулась Незвана, — и если боярыня выкинет плод
Мстислава едва удерживалась от того, чтобы не кинуться на мерзавку и не выцарапать ей глаза, но Незвана предостерегающе проговорила:
— Всё в твоих руках. Откажись от Ратши и уходи. Навсегда уходи из Зазимья, и тогда я обещаю, что не причиню вреда твоей подружке.
Нет! Нет, нет, нет! Только не теперь, когда цель так близка! Когда Мстиша чувствовала, что Ратмир вот-вот узнает её, вот-вот догадается! Хотелось кричать в голос, бить и крушить всё вокруг, хотелось исполосовать самодовольное — её собственное — лицо. Но Мстиша ничего не могла поделать. Она снова оказалась в ловушке, из которой существовал единственный выход. Обвинения в колдовстве были ничем по сравнению с несчастьем, которое могло случиться с Векшей. Пусть даже Мстиславе удастся снять колдовские чары и снова стать собой, всё померкнет, если Векша пострадает по её вине.
Мстиша застонала и спрятала лицо в ладонях. Незвана тихонько выдохнула. Она знала, что победила.
Княжна подняла голову и сдавленно попросила:
— Я хочу увидеть его. В последний раз.
— Нет, — отрезала Незвана.
Великая Пряха! Мстише потребовалось время, чтобы преодолеть себя, прежде чем повержено спросить:
— Что я должна делать?
17. Сон.
От корзины шёл упоительный запах свежего хлеба. Не такого, что замешан из серой грубой муки. Нет, на княжеском подворье пекли из белоярой пшеницы и самого отборного жита, и куски, предназначавшиеся грязным колодникам, были куда лучше, чем те, какими они с Шуляком когда-то довольствовались.
Стражник, ведший Незвану к острогу, не смел лишний раз взглянуть на неё и только со страдальческим видом косился на мелькавшие из-под подола крошечные, расшитые весёлым бисером черевики. Кажется, его сердце обливалось кровью, когда те ступали по старым чёрным доскам. Будь его воля, он наверняка подхватил бы княжну и понёс на руках, лишь бы изящные ножки не касались бренной земли.
Да уж, бедняга не знал, куда деться, когда увидел, кто к ним пожаловал. Раньше в острог приезжала Векша — это она привечала сирых и убогих. Дура! Незвана искренне не понимала, кто по собственной воле хотел прийти сюда, под сень ледяных сводов, вдохнуть отравленный воздух застенка и прикоснуться к сгустку человеческой мерзости, что обитал здесь. Она передёрнула плечами. У воеводы хватило ума запретить жене приезжать сюда хотя бы теперь, когда она сделалась толстая и неповоротливая. Незвана презрительно фыркнула себе под нос: нынче боярыня была похожа не на белку, а на лосиху. Что ж, рано или поздно Ратша тоже захочет иметь наследника, поэтому и ей не миновать подобной участи. Незвана вздохнула. Он уже давно не прикасался к ней, и даже когда бывал дома, норовил найти предлог, чтобы не оставаться с женой наедине.
Незвана стиснула зубы. Всё из-за проклятой княжонки! Как только она появилась, всё и разладилось между ними. Ну, ничего. За этим-то она и здесь. Незвана опомнилась и вернула лицу чинное выражение и расправила плечи. Стражник как раз оглянулся на неё, благоговейно раззявив рот. Незвана одарила его любезной улыбкой, тут же скромно опустив ресницы. Она
Незвана была поражена тем, сколько дверей открывала красота. И богатство. А уж когда красота с богатством шли рука об руку… Незвана и раньше догадывалась, что мир несправедлив, но теперь она знала наверняка. Одним достаётся всё, а другим — ничего. Боги, молитвы, требы! Где там! Почему этой неженке повезло родиться в семье князей, где её пестовали и холили, а Незвану угораздило появиться на свет в доме ублюдка?
Поначалу она боялась, что не сможет освоиться в новой личине, что шкура княжеской дочки окажется слишком замысловатым нарядом, который она не сумеет носить. Но нет. Незвана быстро училась, да и чему было учиться? Принимать обожание и покорность? Сладко есть и спать? Позволять, чтобы её мыли и одевали, точно дитя? Незвана в совершенстве владела искусством становиться незаметной. Сливаться со стенами, словно моль. Это умение стало её второй природой, ведь всякий раз, когда Незвану замечали, случалось только плохое, и больше всего на свете она желала сделаться меньше мыши, меньше клопа, забиться в щель и навсегда там схорониться. Поэтому поначалу трудно было привыкнуть к неотступно сопровождавшим её взглядам, к робости взрослых мужчин перед ней, к постоянному вниманию, а главное к тому, что за этим не следовало наказания. Наоборот. От неё ждали повелений, все вокруг были только рады подчиняться и угождать.
Какой же сладкой оказалась власть! Даже холодность Ратши не так сильно огорчала её, ведь Незвана вдруг обнаружила, что, если пожелает, может получить любого. Стоило лишь удостоить взглядом — дружинника ли, слугу или пышнобородого боярина — и глаза мужчин разгорались, а рассудок их делался безвольным и слабым. Красота и богатство превращали её почти во всемогущую богиню, и осознание столь великой власти пьянило.
Неприятный душок, витавший в остроге, перерос в настоящую вонь, возвращая Незвану в действительность. Они дошли до клеток, где держали преступников.
Стражник несмело приблизился и с поклоном в очередной раз спросил, не передумала ли она. Рында, похожий на волота, что следовал за Незваной по пятам, вырос сбоку, напряжённо всматриваясь в лицо своей госпожи. Она с неизменной кроткой улыбкой принялась вещать о том, что «Великая Пряха велит быть милостивыми даже к тем, кто оступился с пути добродетели» и прочую дребедень, которой прожужжала ей уши Векша. От нетерпения покалывало кончики пальцев.
Сдавшись, стражник повёл её к клеткам. Завидев княжну с корзинкой хлеба, колодники стали тянуть к ней замызганные, покрытые струпьями руки и щерить кривозубые рты. Охранник хотел было отогнать их, но Незвана не позволила. Смрад и грязь не пугали её — у Шуляка ей приходилось видеть куда более омерзительные вещи. Торжественно разглагольствуя что-то о милости богов, Незвана раздавала ещё тёплое печево, внимательно вглядываясь в лица за решёткой. Но среди них не было того, для кого был приготовлен особый хлеб — тот, что она прятала на самом дне. Тот, внутрь которого были запечены нож и ключ от замка.
Дальше их путь лежал в подземелье. Когда они миновали несколько зарешёченных каморок, Незвана наконец увидела того, ради встречи с которым пришла сюда. Вынув хлеб, завёрнутый в полотенце, она протянула стражнику корзинку и приказала раздать оставшуюся еду заключённым. Тот с сомнением во взгляде подчинился, явно неохотно покинув княжну у темницы. Едва его шаги стихли, Незвана повернулась к рынде и указала глазами на лестничный свод в нескольких саженях от них:
— Обожди меня там, я хочу донести этому несчастному слово Великой.